Комбат в западне

А Витя вообще ни о чем не думал. Он хотел как можно скорее добежать до дома, где отец и мать и только там он почувствует себя в безопасности. Только там, с отцом, ему станет относительно спокойно. Мальчику казалось, что он слышит сопение, шелест, треск кустов за спиной всего лишь в нескольких шагах, на расстоянии одного прыжка. Его сердце билось в груди, как маленькое животное бьется в клетке, стучит о прутья в надежде вырваться, обрести свободу.

Илья Андреевич только сейчас во время бешеного бега, вернее побега, понял, что он действительно уже не тот, что он действительно стар, что ему не хватает воздуха, что ноги сделались ватными, цепляются и он не может быстро бежать, даже обуреваемый страхом.

Но они все-таки добрались до поселка, взбежали по откосу на брусчатку и уже стоя у ограды первого дома тяжело засопели, переводя дыхание.

— Пойдем, пойдем, — зашептал Илья Андреевич, хватая за руку Витю. — Скорее!

Свою суковатую палку с отметинами зубов Томаса Илья Андреевич где-то потерял. Он и сам не помнил где выронил ее из рук. А без палки чувствовал себя совершенно безоружным.

— Пошли, пошли, — ответил ему мальчик. — Дед, не стой. Скорее к дому!

Загремела калитка. В доме уже горел свет, за окном мелькнул силуэт отца. Мальчик первым вбежал в дом, а за ним ввалился Илья Андреевич.

— Папа! Мама! — закричал Витя и только здесь дал волю слезам.

Они ручьями хлынули из глаз. Мальчишка забился в судорогах, не в силах произнести хотя бы одно слово.

Лишь звуки срывались с его мокрых губ.

— Ма… Па… Ма… Па…

— Что с ним? — воскликнула дочь Ильи Андреевича. — Папа, что с ним?

— Там такое… Такое… — старик, даже не сбросив грязных сапог, весь перепачканный землей, рухнул в кресло, принялся расстегивать, рвать пуговицы на плаще и растягивать горловину толстого свитера, словно она его душила и он вот-вот задохнется.

— Черт подери, что случилось? — топнул ногой зять.

А женщина не знала к кому броситься — то ли к отцу, то ли к сыну.

Наконец она обхватила за плечи Витю, прижала к себе.

— Дверь… Дверь закрой, скорее! — выдавил из себя Илья Андреевич.

Зять, ничего не понимая, бросился к двери и задвинул засов.

— А где Томас? — спросил зять у тестя.

— Томас? — словно бы не понимая о чем говорит зять, выдохнул Илья Андреевич. — Он там, на пустыре.

— На пустыре, где?

Услышав о собаке, Витя закричал пронзительно и тонко:

— Убили! Убили! Убили!

— Кого убили? Что убили, сынок? — прижимая к груди голову Вити, выкрикнула мать.

— Томаса убили!

— Кто убил? — спросил зять, подходя к Илье Андреевичу.

— Не знаю, — тот потряс головой. Седые волосы прилипли ко лбу, по щекам Ильи Андреевича, смывая грязь, катились слезы.

Наконец через полчаса, когда мать сделала Вите успокаивающий укол, Илья Андреевич пришел в себя и смог рассказать то, что он видел и слышал.

— Так что это могло быть? — пытливо заглянув в глаза тестю, спросил зять.

— Черт его знает! — Илья Андреевич уже открыл ящик, вытащил ружье и сунул в стволы два патрона с картечью. — Не знаю, не знаю… Что-то невероятное.

— Так пойдем посмотрим, а? — молодецким тоном сказал зять.

— Никуда ты не пойдешь! Завтра утром пойдем все вместе, соседей позовем. Никуда я вас не пущу! — птицей сорвавшись с места и встав в двери, закричала мать Вити. — И мальчик к тому же." У него истерика. Вы что, с ума сошли?

— Нет, мы пойдем, — сказал Илья Андреевич, сжимая двумя руками ружье.

— Нет, только через мой труп! Ты никуда не пойдешь, папа, никуда!

— Ладно, успокойся. Дождемся рассвета, потом сходим, — зять понял, что все-таки лучше прислушаться к здравому рассудку и никуда сейчас не идти. Черт его знает, что там произошло. То, что кто-то здесь в поселке или в окрестностях может растерзать огромного дога, в это мужчина поверить не мог. Но он так же прекрасно понимал, что услышанное от Ильи Андреевича — правда. Может быть, с долей какого-то вымысла, обусловленного испугом, но скорее всего, правда. Об этом же свидетельствовала и истерика, случившаяся с сыном.

Всю ночь в доме Самсоновых горел свет. Мать сидела у постели Вити, который спал, время от времени вскидывался, натягивал на голову одеяло или сбрасывал его на пол. Женщина терпеливо укрывала сына, а Илья Андреевич с зятем сидели со стаканами коньяка в руках — ничего другого в доме не нашлось, глядя друг на друга, и рассуждали о том, что же там могло случиться и кто мог расправиться с огромным псом, расправиться жестоко, не по-людски.

А ночью начался сильный дождь с порывистым ветром, который хлопал ставнями и трещал ветвями деревьев, сбивал еще висевшие в садах яблоки.

Глава 4

Андрею Рублеву снился довольно-таки странный сон. К нему и раньше, после выпивки, ночью приходили видения будто бы он летает, но в прежние времена это происходило совсем не так, как теперь. Он, продолжая пребывать во сне, мягко отрывался от земли и взлетал.

При этом он мог управлять полетом. А сегодня даже холодный пот выступил у него на спине, когда ему приснилось следующее.