Комбат. Вырваться из «котла»!

– Гм, любопытно, – пробормотал генерал-лейтенант. – Гляжу, у вас, товарищ капитан, даже примерное количество войск противника указано. Толково. Вот только не могу понять, отчего вы с такой уверенностью утверждаете, что нам не удастся срезать выступ ударом на Сувалки? Хотя бы частично?

– Разрешите говорить прямо?

– Даже настаиваю на этом, – отрезал Карбышев. – Не хватало только, чтобы командир Красной Армии в боевой обстановке занимался шапкозакидательством и приукрашиванием действительности! Докладывайте, как думаете, капитан!

– Товарищ генерал, за эти дни я убедился, что мы столкнулись с крайне опытным и опасным противником! Полагаю, как человек, прошедший Империалистическую войну и уже воевавший с Германией, вы понимаете, о чем я. – Дмитрий Михайлович молча кивнул. – Гитлеровцы прекрасно умеют маневрировать войсками, у них отлажено взаимодействие между частями, разведка и поддержка авиации. И самое главное – связь. Наши же тылы по большей мере разгромлены непрерывными бомбардировками и рассеяны, взаимодействие не отработано, связи практически нет ни между отдельными дивизиями, ни со штабами. Связь – это и вовсе наша самая большая проблема. Как и авиаподдержка, которой у нас просто нет. Контратаковать в подобных условиях – самоубийство. Только бойцов и технику потеряем, которая в итоге еще и противнику в качестве трофеев достанется. Да и далеко ли сумеем продвинуться на одной, максимум двух заправках?

Несколько секунд царило молчание, затем Карбышев задумчиво пробормотал:

– А отчего вы настолько убеждены, что приказ об отступлении поступит?

– Уверен, поскольку в Генштабе сидят люди куда умнее меня. И они просто не могут не прийти к такому же решению. Вся проблема в том, что он может поступить слишком поздно, например завтра. – На самом деле Кобрин отлично знал, что этот приказ и на самом деле придет именно завтра к полудню. А вечером и генерал Болдин отдаст остаткам КМГ приказ отступить. Но к этому времени изменить хоть что-либо окажется уже невозможно. – Кроме того, у меня большие сомнения относительно того, знают ли в Генштабе об истинной обстановке на фронте. Практически убежден, что информация доходит со значительным запозданием, оттого и наши контрмеры оказываются малоэффективны.

– Добро, я вас выслушал. Теперь расскажите и покажите на карте, что вы конкретно предлагаете. Про сегодняшний бой я знаю…

– Так точно. Только разрешите один вопрос?

– Разрешаю, товарищ капитан. Спрашивайте?

– Товарищ Карбышев, а отчего группой командуете вы, а не генерал-лейтенант Болдин?

– Вы и об этом знаете? – дернул бровью Дмитрий Михайлович. – Поражаюсь вашей информированности. Хотя в этом вы как раз ошибаетесь. Я не командую всей конно-механизированной группой, а только ее частью, наносящей удар на этом направлении. Генерал-лейтенант Болдин вместе с 11-м мехкорпусом атакует в направлении на Гродно. Меня перевели в штаб КМГ только сегодня утром, когда неожиданно решили разделить направление удара. Причины этих изменений мне неизвестны. Я удовлетворил ваш интерес, товарищ капитан?

– Вполне, – кивнул Кобрин, теперь уже окончательно ничего не понимая. В той истории, которую он изучал, ничего подобного не было. Как и совместных действий с 11-м МК, воевавшим отдельно, в отрыве от основных войск. Кстати, в реальной истории именно этому мехкорпусу и удалось единственному выйти к окраинам Гродно – остальные части не сумели и этого. Правда, дальше развить успех не удалось.

– Товарищ генерал-лейтенант, еще один момент. В бою нам удалось захватить автомобиль связи противника. Распорядитесь его тщательно осмотреть, аппаратура на его борту цела, возможно, удастся обнаружить шифроблокноты гитлеровских радистов с соответствующими кодами и прочим. Полагаю, вы меня понимаете.

– Весьма даже понимаю, – генерал сделал в своем блокноте какую-то пометку. – Отличный трофей, благодарю вас!

С Карбышевым, несмотря на нехватку времени, они проговорили еще почти 20 минут. Сергей чувствовал, что вряд ли ему удалось убедить генерал-лейтенанта, но всерьез задуматься он его точно заставил. В конце разговора Дмитрий Михайлович в основном расспрашивал комбата о том, отчего тот решился вывести батальон из расположения, как воевал в первые двое суток и отчего не верит в успех советских контрударов. Кобрин отвечал четко и жестко, даже не собираясь приукрашивать ситуацию. Да и чего бояться? Трибунала? Очень смешно, где тот трибунал, а где немцы? Куда больше шансов, что он погибнет в бою, прежде чем его прислонят вместе с Зыкиным к ближайшей сосне.

И вот тут, когда Дмитрий Михайлович уже махнул рукой, «мол, возвращаемся», контрразведчик и выдал обещанный сюрприз. Да такой, что Сергей едва на ногах устоял:

– Товарищ генерал-лейтенант, разрешите обратиться, – вытянувшийся во фрунт лейтенант Зыкин являл собой прямо-таки образец красного командира.

– Слушаю, – недовольным голосом осведомился Карбышев. – Только коротко.

– Есть еще один момент, о котором товарищ капитан пока не знает. Разрешите доложить?

Дмитрий Михайлович кивнул.