Комбат. Вырваться из «котла»!

Картина была в принципе ясна как белый день: немецкая разведгруппа (или не разведгруппа, а, допустим, какие-нибудь связисты) проезжала мимо хутора, где скрывались несколько оказавшихся в окружении советских бойцов. Немцы остановились – то ли просто ноги размять, то ли дать остыть перегревшимся моторам или набрать воды в закипевший радиатор. Возможно, окруженцам и удалось бы отсидеться – Кобрин сильно сомневался, что фрицы стали бы обыскивать дома и хозяйственные пристройки, с чего вдруг? – но у кого-то из бойцов не выдержали нервы. Решив, что ищут именно их, он полоснул, на удивление удачно, по головному мотоциклу. Потеряв двоих, гитлеровцы, разумеется, обозлились, открыв ответный огонь. Самым неприятным оказалось то, что комбат догадывался, что теперь станет с хутором и его жителями: гибели камрадов фашисты им не простят. Так что придется задержаться. Поскольку Кобрин просто не мог пройти мимо…

Слишком долго бой не продолжился. Пока основная часть пехотинцев сковывала неведомого стрелка огнем, несколько фрицев обошли сарай огородами и забросили внутрь пару гранат. Сдвоенно бухнуло, из распахнутой ударной волной щелястой двери лениво выполз клуб сизого дыма. Пока не разгорелась бурая от времени соломенная крыша, немцы вытащили наружу двоих красноармейцев. Один, судя по изодранной осколками окровавленной гимнастерке, к этому моменту был мертв. Зато второй, в командирской форме РККА, еще жив, хоть голова со спекшимися от крови соломенными волосами и безвольно моталась из стороны в сторону. Оставив погибшего возле дымящегося сарая, немцы, возбужденно гогоча, оттащили раненого к дороге, бросив лицом вниз в пыль возле гусениц.

О чем-то коротко переговорив с офицером в приплюснутой фуражке с пылезащитными очками на тулье – тот лишь ухмыльнулся, потрепал одного из подчиненных по плечу и разрешающе отмахнул рукой, – гитлеровцы разошлись по хутору. Выбивая прикладами и ударами сапог двери, они выволакивали наружу спрятавшихся при первых же выстрелах жителей, сгоняя их к бронетранспортеру. Всего Кобрин насчитал девятнадцать человек, из которых почти четверть оказались детьми разного возраста, от пары грудничков, которых прижимали к груди перепуганные мамки, до девчонки лет четырнадцати. Основная же часть хуторян были стариками. А вот мужиков, как принято говорить, «призывного возраста» не оказалось вовсе – то ли попали под мобилизацию, то ли ушли в лес после начала войны.

Произведя короткую «сортировку» – попросту говоря, отогнав в сторону трех молодых баб (детей, несмотря на вопли, просто вырвали из рук, отдав старухам) и ту самую девочку-подростка, – гитлеровцы притащили от колодца ведро с водой, окатив советского командира. Тот пришел в себя, приподнявшись на руках и очумело мотая мокрой головой с розовыми следами размытой крови на лице. Подхватив раненого под руки, фашисты рывком вздернули его на ноги, тут же усадив спиной к гусенице. Судя по всему, убивать пленного пока не собирались, готовя для совсем еще молодого паренька роль зрителя. Ну понятно, хотят показать, что это из-за него все и произошло. Что именно «ВСЁ», Кобрин, закаменев лицом, отлично догадывался. Сначала показательно изнасилуют молодух, включая и малолетку (право «первой ночи», понятно, будет предоставлено командиру группы), затем загонят оставшихся в ближайшую хату или сарай, подопрут дверь – и подожгут, облив бензином. Не зря ж канистры из бэтээра вытащили, аж три штуки. А перед этим, вполне вероятно, еще и развлекутся, вырезая штыками на коже жертв пятиконечные звезды, вспарывая животы или отрезая женщинам груди[5]. Когда готовился к тренингу, изучая гигабайты информации, начитался. И насмотрелся, поскольку там еще и оцифрованные фотографии были. Любили эти самые «евроинтеграторы» и «освободители от кровавого режима» своих жертв фотографировать. Кстати, угадал: вон один из фрицев как раз «Лейку» достал и сейчас бродит, подбирая подходящий ракурс.

Поглядев на наручные часы и досадливо поморщившись (видать, время поджимало), офицер наклонился над пленным, что-то ему сказав. Тот презрительно отвернулся, длинно сплюнув в пыль. Гитлеровец коротко, почти без замаха, ударил его по лицу, раскровянив нос, и, схватив за волосы, развернул голову в сторону сгрудившихся сельчан. Снова что-то произнес, скривив тонкие губы в злой гримасе. Стоящий рядом пехотинец демонстративно передернул затвор, уперев ствол карабина в шею парня. А немецкий лейтенант – Кобрин разглядел-таки «лысый» погон на его плече – дал солдатам отмашку.