Комбатант

— Если вы ни в чем не виноваты, вы оправдаетесь, — продолжал Бестужев ледяным тоном. — Правда, на это потребуется немало времени. Вряд ли ваши дипломаты станут из-за вас ломать копья — Северо-Американские Соединенные Штаты не входят в число великих держав, влияние их в Европе ничтожно, к тому же речь идет о политическом деле — а у вас, насколько мне известно, полиция тоже не пылает особой любовью к политическим преступникам.

— Да нет, вы шутите…

— Приведите себя в порядок, и едем в полицей-дирекцию, — сказал Бестужев холодно. — Вы быстро убедитесь, что шутками тут и не пахнет…

— Но в чем вы меня обвиняете?

— Я уже убедился, мисс Луиза, что человек вы крайне осведомленный. Вы, например, уже прознали откуда-то, что Штепанека похитил Гравашоль и увозит его в Париж, вы даже знаете номер поезда и фамилию владельца цирка… В таком случае, вы, быть может, знаете и то, что на Кунгельштрассе во время похищения были убиты люди…

— Да…

— Люди из тайной полиции, австрийской и русской, — сказал Бестужев. — Как вы полагаете, полиция обеих держав будет оставаться равнодушной к таким эксцессам? Наше начальство в Вене и Санкт-Петербурге выходит из себя, речь идет уже не только о том, чтобы отыскать Штепанека, но и найти убийц…

— Господи, я-то тут при чем?

— Хотите чистую правду? — Бестужев ухмылялся цинично, нагло и беззастенчиво, как того требовала принятая им роль. — Ваша вина исключительно в том, что вы подвернулись под руку. Вы оказались рядом, только и всего. У нас никого больше нет… кроме крайне подозрительной американской девицы, которая расхаживает по Вене с оружием, разъезжает на автомобиле, постоянно пытается отыскать Штепанека, то и дело возникает у нас на дороге… Помните, как вы пытались меня подкупить? Вы во всем этом определенно замешаны, надеюсь, не станете отрицать? При полном отсутствии в пределах досягаемости других подозреваемых сгодитесь и вы…

— Но это же подлость!

— Это будни тайной полиции, мисс, — развел руками Бестужев. — Нравится вам это или нет, такие уж у нас в Европе порядки. У нас монархические державы с суровыми законами и имеющей широкие полномочия тайной полицией. И еще сибирская каторга…

Она изо всех сил пыталась сохранять хладнокровие, но на глаза предательски наворачивались слезы. Откровенно говоря, Бестужеву было ее чуточку жаль, но такая уж завязалась жестокая игра…

Подойдя к ней вплотную, Бестужев внезапно изменил тон, теперь его голос звучал мягко, едва ли не задушевно:

— Мисс Луиза, я не чудовище и не палач. Попробуйте поставить себя на мое место… Мы гоняемся за анархистами, похитившими Штепанека и убившими наших сотрудников, нервы у всех напряжены до предела, подозревается любой… и тут появляетесь вы с вашим несомненным интересом к Штепанеку, с деньгами и оружием, путаетесь под ногами, вмешиваетесь сплошь и рядом… Кем мы должны вас считать? Быть может, такой же революционеркой, как Гравашоль?

— Ничего подобного! Я…

— Вот и расскажите мне, кто вы, — сказал Бестужев прямо-таки отеческим тоном, беря ее за руку. — Убедите меня, что вы не имеете никакого отношения к революционному подполью. И я, даю вам слово, распрощаюсь и уйду…

— Серьезно?

Она не вырвала руку, пальцы были тонкие, теплые, откровенно подрагивали. «Вот так-то, — не без злорадного удовлетворения подумал Бестужев. — Суфражистка нашлась: женское равноправие и все такое прочее… Не нужно встревать в мужские игры, золотко…»

— Вы серьезно?

— Абсолютно, — сказал Бестужев. — Слово офицера. Я должен понять, кто вы такая — и принять решение. Я вовсе не собираюсь возводить на вас ложные обвинения, но вы, согласитесь, в данной ситуации крайне подозрительная личность. У меня есть суровое начальство… Что прикажете ему докладывать о вас?

Она, уронив голову, стояла с грустным, осунувшимся лицом.

— Присядьте, — сказал Бестужев все так же мягко. — Я не питаю к вам зла, но таковы уж обязанности… Ну, садитесь.

Луиза села, глядя на него жалобно — видно было, что сейчас она не играет, и в самом деле верит всему услышанному — ну кто же виноват, меньше надо читать произведения американских щелкоперов, сочиняющих всякие ужасы о русской жандармерии и Сибири…

— Вы действительно племянница Джонатана Хейворта? — спросил Бестужев негромко.

— Вы и это уже знаете? — встрепенулась она.

— Мы же тайная полиция, мисс Луиза…

— Да. Дядя не хотел посылать меня, но я настояла, мне хотелось попробовать себя в каком-то серьезном деле…

— Думали, получится сплошное веселое приключение? — догадался Бестужев. — Думали, по лицу видно… Наши европейские барышни зачитываются любовными романами, а вы, надо полагать — приключенческими?

Она вздернула подбородок:

— Я хотела доказать, что женщины способны на многое… Должно быть равноправие… Вам, европейцам, трудно понять, что американская девушка может кое в чем не уступать мужчине…