Комбатант

Вот именно! Паспорт на имя Руссиянова следует уничтожить нынче же, не откладывая. Зайти в ближайший кабачок, посетить ватерклозет, странички изорвать и смыть в клозетную чашку, обложку выкинуть в ближайшую урну. И зловредный убивец Руссиянов перестанет существовать. Останется господин Фихте. Гартунгу это имя неизвестно, как и всем прочим… кроме Бахметова, обретающегося здесь же… но о Бахметове Гартунг не осведомлен, следовательно, в ближайшее время на него не выйдет. В случае задержания господин Фихте будет с неподдельным возмущением отрицать всякую свою связь с кровавым убийцей Руссияновым и требовать защиты у российского консульства… интересно, как из этой коллизии выпутается Гартунг? Паспорт самый настоящий, мало того, едва в Санкт-Петербурге станет известно об аресте некоего Фихте, моментально подключатся силы, которым Гартунг не посмеет сказать и слова поперек. Паспорт, правда, не отмечен ни в консульстве, ни в префектуре, но Гартунг сам говорил, что на такие вещи здесь не обращают внимания… Одним словом, самое время вспомнить старую притчу о двух лягушках, попавших в крынку с молоком, об участи той, что отказалась от борьбы, и той, что боролась до последнего. Побарахтаемся еще, черт возьми!

…Никак нельзя было сказать, что инспектор Ксавье мрачен — это означало бы сгладить ситуацию. Инспектор был хмур, как грозовая туча…

— Ну вот, — сказал он нетерпеливо. — Прошло уже около четверти часа, и вы убедились, что никто не собирается врываться следом за мной, чтобы наброситься на вас… Вы вошли позже, значит, наблюдали за зданием и убедились, что я никого не привел ни с собой, ни за собой… Перейдем к делу?

— Да, самое время, — Бестужев криво усмехнулся. — Простите, но в подобной ситуации и вы не доверяли бы никому на свете. Не правда ли?

— Да, пожалуй… — Ксавье досадливо передернул плечами… — Излагайте вашу версию событий. С трактовкой произошедшего месье Гартунгом я уже знаком, теперь следует выслушать и вас… Прошу.

Бестужев не в первый раз убедился, что этот молодой человек — хороший полицейский. Ксавье слушал словно бы отрешенно, будто бы даже невнимательно, но время от времени небрежным тоном задавал вопросы — и всякий раз весьма толковые. Бестужев рассказал все, об одном умолчал — об имевшемся у него чистехоньком паспорте. У всякого доверия должны быть свои пределы.

— Весьма интересно… — медленно сказал Ксавье. — Ну что же, не будем ходить вокруг да около, господин майор, у меня крайне мало времени… То, что вы рассказали, выглядит гораздо более убедительным, нежели версия событий, представленная месье Гартунгом. Еще и оттого, что я, смею думать, составил о вас некоторое представление — ну, а мнение о месье Гартунге у меня сложилось давно… — он помолчал с крайне дипломатичным видом. — Мотивы, по которым он поступает именно так, в вашем изложении предстают крайне убедительными и ничуть не противоречат сложившемуся в моем представлении образу данного господина… Старые, как мир, побуждения… В общем, я на вашей стороне. Слово дворянина.

Бестужеву стоило бы радоваться, но он опустил глаза, переживая нешуточный, горький и жгучий стыд, — речь как-никак шла о престиже империи вообще и российской жандармерии в частности. То, что Гартунг сотворил, престижу этому наносило определенный урон — пусть даже Гартунг погон не носил отроду и к Корпусу не имел ни малейшего отношения, но именно он представлял здесь ведомство…

Ксавье скупо улыбнулся:

— Ну и, в конце концов, вы ничуть не похожи на опасного сумасшедшего, одержимого манией убийства. Я не врач, но все же, как полицейский, некоторое представление о таких вещах имею…

— Очень мило, — сказал Бестужев с натянутой улыбкой. — Это кто же объявил меня таковым? Уж не наш ли общий знакомый?