Комбинация

— С них и брать. Но иначе. Как там в присказке? Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе? Как же им идти, если ноша не по ним? Я мыслю — надобно то великое множество налогов, что сейчас есть, упразднить. Ввести несколько простых и понятных. Таких, чтобы путать и хитрить не сподручно оказалось. Ну и вешать время от времени воров. Прямо по распорядку, обставляя сие как державные праздники. Поставил кого налоги да подати собирать с земель допустим Тверских. Годиков пять послужил. Вызвал. И повесил. Даже расследование проводить не стоит — пустые расходы. Точно себе на смертную казнь наворовал.

— Экий ты лихой! — нервно воскликнул Меншиков.

— Что, робеешь Алексашка? — хохотнул Петр. Ему явно такой подход пришелся по душе.

— Да никто на такую службу не пойдет! А если пойдет — лет двадцать и все кончатся. Даже детей не сыщешь.

— И то верно. Видишь Алешка. Не пойдет так делать. Людишки служивые кончатся быстро.

— Тут помозговать можно только о наказании. В остальном то — дельная вещь. Мыслю — если порядок и ясность в налогах навести, то уменьшив их вроде как, можно будет собирать их больше. Заодно разгрузив крестьян. Те вздохнут. И начнут плодиться да размножатся державе на прибыток.

— Большое дело… путанное…

— Хотя бы крепостных возьми. Все что надобно платят тебе в казну. А потом еще и на поместного трудятся. Сами же перебиваются с голода на проголодь. Как тут множится то? Тем более, что пользы с тех поместных…

— Службу многие из них не только в сотнях служат.

— Так отчего же за службу вне сотен и платят монетой али даванием чего вроде сукна, и поместным держаниям, и по должности? Прям такие молодцы, что им почитай двойное жалование надобно?

Царь хмуро посмотрел на сына и тот поспешно добавил:

— Надобно батя, чтобы с твоей руки брали кормление. А то ведь вон — в бунте участвовали прошлогоднем. И если бы пошло-поехало неизвестно сколько бы их присоединилось. Может как в Смуту сталось бы. Да. Пока тихо. А ежели завтра снова что удумают? Если же просто плату получали, словно солдаты или начальные люди солдатских полков — иначе рассуждали бы.

Не остановились на том.

Царь самоустранился. Царевич же столкнулся с иными царедворцами. Дебатируя уже с ними. Указывая на вредность затеи крепости крестьянской. Без особого, впрочем, успеха.

— Я не призываю немедленно освободить крестьян, живущих в крепости. — устав биться головой в стену произнес Алексей.

— А что ты призываешь сделать?

— Прежде всего говорю о том, что эти крестьяне толком не множатся и богатства державе не прибавляют. Само же их держание странно. Посему было бы разумно их по мере возможностей выводить из этого состояния. Постепенно. И не раздавать земли и души направо-налево. От того казне один убыток. А там, где сие невозможно, строго очерчивать права и обязанности. Дабы дать им продыху, чтобы приумножаться стали. Поставить, например, в неделю два дня барщины. А ежели оброк, то ставить его не самостийно, а по государевым таблицам, исходя из стоимости труда сего крестьянина. В этой местности так, в иной — вот так. Дабы с них лишнего не брали и не загоняли в отчаянное положение. И выкуп положить твердый. Допустим в виде оброка за пять лет.

— Преждевременно сие, — ответил Петр явно не желавший касаться этого вопроса. Он отлично знал, что дед его, Михаил Федорович, на престол взошел, утвердив новую династию именно на уступках дворянам. И очень не хотел вступать в конфронтацию с ними.

— Отчего же?

— Есть дела поважнее. А это подождать может.

— Вот было у тебя сто крестьян. Давали они тебе прибытку сто рублей. Облегчил ты им жизнь, снизив налоги так, чтобы не рубль с человека, а семьдесят копеек платили в год. Казалось бы — уменьшились поступления в казну. Да только лет через пятнадцать крестьян тех стало вдвое к прошлому. И уже собираешь ты не сто, а сто сорок рублей. Да и с ремесла и торговли сборы увеличились. Ведь чем лучше живет крестьянин, тем больше ремесленных товаров покупает. От того ремесленники множатся да мануфактуры растут. Ну и купцы дела делают. Куда уж без них? Разве в моем рассуждении есть ошибка?

— Нет. — ответил царь. Но не сразу, а окинул взглядом окружающих. Возражений ни от кого не последовало. Люди сидели задумчивые.

— А раз так, то вывод иной отец, нежели ты сказал. Чем ранее сие дело начать, тем скорее в казну поступления преумножатся. Тем более, что ежели сейчас навести порядок с налогами да повесить самых отпетых воришек, то и жертвовать ничем не придется.

— Блажишь сынок, ой блажишь.

— Давно ли Сеньке Разину голову сняли? Но то казаки. Их мало, и они далеко. А представь, если крестьяне восстанут? Как века полтора в Священной Римской Империи. Доведенные до отчаяния и голодной смерти.

Петр помолчал.

Да и все молчали. С таким бунтом никто не хотел связываться. Ведь не договоришься. Ибо он слепой и беспощадный, словно лесной пожар.

— Так что нет, отец. Не подождет дело сие. Ибо нет ничего важнее наведения порядка на хозяйстве. Ибо отклик там долгий. Сегодня сделал — лет через десять отозвалось.

Царь взглянул на Ромодановского.