Комбриг

Я же ухмыльнулся и, сказав, что поименное знакомство будет в процессе работы, повел Ласточкину наверх – оформляться. При этом, пока шли по лестнице, в голове почему-то крутилось: «А в комнатах наших сидят комиссары и девушек наших ведут в кабинет…» Не, ну а чё? Вот девушка. Вон кабинет. Я правда не комиссар, но ведь это образно говорилось…

А когда стал заполнять анкету, вчерашняя ситуация постепенно начала проясняться. То, что барышня училась на Бестужевских курсах, я уже знал. А сейчас мне пояснили, что слушая курс физиологии, в шестнадцатом и семнадцатом годах, по рекомендации самого доктора наук Николая Евгеньевича Введенского, Елена еще и работала в госпитале. То есть что раненых, что трупов навидалась выше головы. Ну теперь понятно, откуда такое спокойствие при виде жмура и стонущих бандитов. Возраст – двадцать пять полных лет. Не замужем. Про отца и брата она вроде как еще вчера говорила, поэтому строчки про них пока не вызвали дополнительного интереса. Попутно задавая вопросы, заодно выяснил, что оружием она (при папе-офицере) увлекается с детства и с юных лет поражала отцовых друзей своей меткостью. Хоть это и считалось для девушки несколько предосудительным занятием, но родные не мешали ее увлечению.

После этого выписал ей пропуск со справкой. Елена, с некоторым удивлением разглядывая документ, подняла брови:

– Удивительно, насколько быстро у вас получилось перейти на новую орфографию. Я хоть и работала машинисткой, но постоянно сбивалась. Ее ведь только с этого года ввели… А вы при письме даже не задумываетесь. Как будто сразу в гимназии именно так писать и учились…

Не став ей объяснять, что как раз именно так и учился, перевел разговор на другую тему. Меня заинтересовал вопрос с ее образованием. Ведь Бестужевские курсы это женский вуз в Российской империи. Она их покинула, учась на последнем курсе. То есть у человека высшее (ну почти) образование. Поэтому использовать ее как обычную машинистку будет несколько нерационально.

Но про это говорить сразу не стал, а просто выяснял, чему она училась, как училась и вообще осталась ли тяга к профессии. И так понятно, что это готовая медсестра. Но вот есть ли у нее познания в полевой хирургии? А то все-таки психоневрология это несколько другая часть медицины. Ну и заодно уточнил, не хочет ли она получить перепрофилирование со стажировкой у хорошего хирурга? Правда, для этого ей придется покинуть Москву (в которой ее уже ничего не держит) и завербоваться в армию. Сразу ответа требовать не стал, предложив подумать до конца недели. Ну а если не захочет, то так и останется здесь, в столице, барышней-машинисткой. Угу… мизерный оклад которой просто несравним с окладом стажера у хирурга в морской пехоте. Тем более что анатомию с физиологией она знает от и до…

В общем, загрузив барышню по самую маковку, с большим сожалением вынужден был раскланяться и убыть на вокзал, оставив девушку на попечение дежурных.

* * *

В Тулу ехали вшестером. И ехали в этот раз со всем возможным комфортом. Вагон был наподобие того, что нам предлагали в Ростове. То есть с бархатом, позолотой и прочими финтифлюшками. Даже горячий чай (совершенно отстойный, чуть ли не морковный), разносимый по требованию предупредительным проводником, присутствовал. Правда, все это великолепие сильно смазывалось предполагаемым временем в пути – шесть часов! Блин! Меньше двух сотен километров и – шесть часов!!! При этом мы шли литером. А если бы обычным составом двигались, останавливаясь на каждом семафоре, то что – все двенадцать бы получилось? С другой стороны, чего тут ерзать? Не пешком же чапаем? А так – в двенадцать выехали и в шесть уже на месте. В Туле нас ждут, поэтому дела порешаем, оружие заберем и завтра к вечеру вернемся.

Так что я даже не стал высказывать свои возмущения вслух. А народ про это даже и не думал. Кто спать завалился, кто болтал, кто в окошко глядел. Да и время пролетело довольно быстро. Даже когда ветер сменился и стало задувать от паровоза, это не вызвало особого дискомфорта. Хотя сие меня заставило вспомнить, насколько же в будущем мы привыкли к хорошей жизни. Про совсем новые поезда с душем, кулером и холодильником я молчу. А вот в советских ведь все время жаловались – то вентиляция плохо работает, то туалет неудобен, то окно плохо открывается. Угу – а угольный дым от паровоза не хотите? Так, чтобы к концу поездки ни цветом, ни запахом не отличаться от скумбрии холодного копчения? И если в наше время проводник протирал поручни в основном от пыли, то здесь их отдраивают от густой, жирной сажи.