Комбриг

— Что вы, гражданин Брехт, здесь делаете? — забрал справку и в карман сунул.

— А вы что? Я-то работаю. Выполняю приказ Наркома Обороны Ворошилова Климента Ефремовича. А вы что делаете на секретном объекте? У вас допуск есть, тут находиться, и наконец, представьтесь. Я Михаилу Петровичу Фриновскому лично доложу о вашем поведении.

Бамс. Брехт зашёл с козыря и сразу сработало. Подтянулись.

— Сержант Саенко, это — сержант Кривуля, нам доложили, что по секретному объекту ходит посторонний. А чем вы, товарищ комбриг, можете доказать, что вы член комиссии Наркомата Обороны.

— На самом деле. Чем доказать? (Не про хвост же говорить. Не поймут). Я отстал от общей группы, и меня, должно быть, уже хватились. Боясь совсем заблудиться, решил здесь провожатого подождать, а тут пустыня. Только танка два, так у них не спросишь.

— А что вы записывали в блокнот, покажите. — Сурьёзный товарищ, с наскока не взять.

— Мысли по поводу этих танков. Вот смотрите. — Брехт протянул блокнот. Почти вырвал из рук синюю книжицу этот Саенко. Начал читать и вдруг рожица с усиками гитлеровскими расцвела победной улыбкой.

— Так гражданин Дорошенко арестован, какое у вас дело к врагу народа? — Нда, стало совсем не весело.

— Да, никакого. Враг он там или нет, суд разберётся, а вот документы на эти танки нашей стране очень нужны. Просто замечательная конструкция. Такой ни у кого в мире пока нет. Жаль если документы пропали.

— Документы? Давайте, пройдёмте с нами, гражданин Брехт. — Блин блинский, опять гражданин.

— Может, вы меня до комиссии проводите, и они подтвердят мои полномочия. — Сделал ещё одну попытку Иван Яковлевич.

— В отделении разберёмся.

— Брехт, ты, где пропал? — к нему шёл Катуков. — Что тут милиция делает?

— Задержали меня. — Развёл руками Иван Яковлевич.

— А ну, отставить сержант, это член комиссии Наркомата Обороны.

— А вы кто товарищ полковник, ваши документы? — Совсем озверел Саенко, сейчас всю комиссию арестует. Сразу майором станет!

— Да, ты, сержант, носом не вышел ещё у меня документы проверять. Ты мне свои покажи.

— Семён, задерживаем их. Это враги! — закричал сержант, отпрыгивая от Катукова и вытаскивая из кобуры револьвер, то же самое, но по отношению к Брехту проделал Кривуля. Раз, и оба танкиста на мушке.

— Так, вечер перестаёт быть томным, — поднял руки Иван Яковлевич, — Ещё ведь пальнёт сдуру, потом расстреляют дурака, понятно, но нам-то легче не станет. Михаил Ефимович, прекращай. Где вся комиссия? Нужно позвать Тимошенко, пусть хоть командарма послушаются.

— Не разговаривать, — прикрикнул, закусивший удила, Саенко.

Брехт не понимал, что тут происходит. Ну, не может простой милиционер так вести себя с комбригом и полковником. Белены объелся?! Обкурился?! Так, глаза нормальные. Вседозволенность? Но он наехал на высокопоставленных командиров. Ведь должен отдавать себе отчёт, что просто так комбриги с полковниками не ходят по заводу, который в том числе и танки выпускает. По секретному заводу.

— Вперёд пошли, вон в те ворота.

Пошли. Чуда не произошло и Тимошенко не крикнул в спины: «Эй, товарищ милиционер, куда это вы наших командиров повели»? Дошли до ворот, потом по мощёной брусчаткой дороге двинулись к высокому зданию четырёхэтажному. Утром они там были, знакомились с руководством завода. Ну, если их повели в заводоуправление, то не всё так плохо. Хотя … Всё высшее руководство предприятия ходит с командармом Тимошенко.

— Сержант, ты не дури, — попытался вразумить Саенко Катуков. — Ты просто представь, что дальше будет. Мы с командармом Тимошенко в комиссии, он звякнет Первому секретарю Украины Хрущёву, и тебя посадят за самоуправство. Он ведь командующий Киевским военным округом. Одумайся пока не поздно.

— Отставить разговоры, в отделении разберёмся, — но металла в голосе поубавилось.

— Может, зайдём в заводоуправление, там должны знать о комиссии. Директор ваш с Тимошенко ходит. — Попробовал и Брехт.

— Отставить, говорю, разговоры. В отделении разберутся.

Глава 21

Событие шестидесятое

Торопиться и спешить — это не одно и то же. Торопятся сумбурно и бестолково, а спешат — энергично и целеустремлённо.

Торопись жить не спеша, потому что потом поздно будет не торопиться

жить!

Не расстреляли. Не успели. Да, и не хотели. Ну, наверное. Кто их знает этих НКВДшников. Говорят же всякие Солженицыны, что они пятьсоттыщмиллионов расстреляли и столько же по лагерям спрятали. Солженицын же чуть ли не главный по тарелочкам, врать не будет.

От ворот проходной завода вальяжной походкой к ним направился лейтенант Управления Государственной Безопасности НКВД СССР. Петлицы краповые, на них шпала. Шёл он под углом и шеврон ГУГБ — краповый овал с серебристой окантовкой, золотистый серп и молот наложен на серебристый меч с золотой рукоятью, можно было на рукаве легко рассмотреть.