Комбриг

— Давайте так, товарищи, — когда все были записаны, предложил Брехт, — сейчас идёте домой и собираетесь. Вещи, детишек у кого есть. Через три часа быть здесь. Как со скарбом? Бросьте, нахрен. Там всё выдадим, только минимум летней одежды и то, что в дороге понадобится, предупреждаю, не сильно короткой, в самом лучшем случае — две недели, в худшем — месяц, вот что в дороге на месяц понадобится, то и берите. Чашки, ложки, картошку с морковкой. (Детские молочные смести — чуть не сказал).

— А документы? — голос с первого ряда от лохматого парня.

— Документы, конечно берите …

— Так в артели трудовые книжки.

— Да, это проблема. Иван Яковлевич? Что делать? — чекист стоял всё время за спиной не вмешивался.

— Говорите, Трилиссер договорится с моим начальством? Тогда я зайду, заберу завтра утром документы, не только книжки, но и все личные дела, и характеристики дам команду написать помощнику директора. Лишними точно не будут.

— Да, этот момент я упустил. И оставаться ещё на день нельзя. И так вся станция ходит косится на мои вагоны.

— Нет, выезжайте сегодня же, — подтвердил Вальтер, — Я документы заберу, а если всё же не отпустит начальство, то отправлю бандеролью.

— Договорились. Всё, товарищи, расходимся, через три часа встречаемся здесь же. Иван Яковлевич, у нас четыре машины, а водителя три, можно, конечно, как в загадке про Волка козу и капусту два раза смотаться, но если вы умеете водить …

— С удовольствием. Да и спокойней со мной будет, если простая милиция остановит, то моего удостоверения будет достаточно.

— Kolacja gotowa. Chodźmy zjeść (Ужин готов. Пойдёмте кушать), — высунулась из двери Малгожата.

— Зъесть, так зъесть, пойдёмте, товарищ сержант госбезопасности, поснидаете с нами.

Глава 24

Событие шестьдесят восьмое

Юрий заказал в баре бутылку виски, а уже бутылка виски в Юрии заказала ещё одну и песню «Офицеры» … семь раз подряд.

Ширирьёкья странья мойя роднайя,

Мньёго в ньей лисьёв, польей и рьек!

Я другьёй такьёй страньи ни знаью,

Где тьак вольно дысит сельовьек.

Заливался на «чистом русском» интернациональный коллектив, сидя в купе у Брехта. Употребляли. В Свердловске их неожиданно догнал сержант госбезопасности Вальтер, и они теперь вдвоём в купе ехали. Следующее купе занимал интернационал. А вообще всё было хреново. От слова — «совсем». Логистик из Ивана Яковлевича оказался не просто никакой, а со знаком минус. С длинным таким знаком. Шесть семей свободно бы уместилось в нормальном купейном вагоне. Девять купе в вагоне. Осталось бы и комбригу и интернационалу. Нет. Думал в удобстве ехать и выпросил себе вагон СВ. А там в купе только два дивана. И кердык. Умножаем девять на два, три пишем, пять на ум пошло, и получаем восемнадцать. Шесть семей, пусть и не очень больших и две не полных, имеем восемнадцать человеков и человечков. Плюс интернационал, плюс он и Ванька Жиров, ещё добавился тёзка. Стало двадцать пять. Хорошо есть ещё купе проводника, туда Малгожату поселил с малолетним Бжезинским Збигневом Казимиром. А то полячка наотрез отказалась с интернационалистами ехать, покраснела и по-немецки прошептала: «Они подсматривают». Брехт им лещей по загривкам надавал, но дивчулю отселил.

— Пацан не будет до тебя домогаться? — хотел пошутить, но вогнал ещё в большую краску.

А ещё возникла проблема с едой. Он по простоте душевной полагал, что деньги поменять на еду можно всегда. А за большие деньги и подавно. Доставшихся от батяньки Бжезинского рублей, на воинский эшелон бы хватило, а тут двадцать пять человек. А оказалось всё не так. У них не пассажирский поезд, который останавливается на перроне у вокзала, и к которому бегут бабушки с варёной картошечкой и огурчиками. Их загоняли в самые далёкие далёко, и бежать до вокзала, с риском отстать от поезда, люди просто боялись. Пришлось организовывать. Хорошо, теперь сержант госбезопасности был свой. Он шёл на вокзал с парой мужиков и скупал у бабушек всё что есть, а Брехт пока в своей орденоносной форме бдел, чтобы их вагоны не подцепили к какому-нибудь составу и не уволокли, без ходоков. Один раз в Омске, так почти и произошло. Пришлось шмальнуть в воздух. Машинист его просто не видел и не слышал, шумная работа, особенно на сортировке, где сразу несколько паровозов занимаются перетасовкой вагонов с грузами.