Комдив. Ключи от ворот Ленинграда

Командующий 6-й ТД генерал-лейтенант Вернер Кемпф не собирался терять времени попусту, намереваясь в самые кратчайшие сроки выполнить то, с чем не сумел справиться его подчиненный, и захватить переправу с ходу. Тем более разведка доносила, что оборону моста русские всерьез усиливать не стали, лишь эвакуировав раненых и пару подбитых танков. А с несколькими оставшимися боевыми машинами и потрепанной ротой пехоты, что вторые сутки держат оборону (к сожалению, держат весьма эффективно, как вынужден был признать генерал-лейтенант), они справятся без малейших проблем. Откровенно говоря, Кемпф не совсем понимал, с какой целью русские вообще уцепились за эту переправу: понятно ведь, что позиций им не удержать, и мост в конечном итоге будет потерян. Командуй он 191. Infanterie-Division, что окопалась в районе поселка с труднопроизносимым на нормальном языке названием «Iwanowskoje», он давно бы взорвал мост, не тратя силы на бессмысленную оборону.

Впрочем, тут возможны варианты: за два месяца войны с большевиками Вернер уже несколько раз встречался с абсолютно вроде бы нелогичными приказами, которые они тем не менее склонны выполнять до последнего солдата. Вполне вероятно, так вышло и на этот раз: русские командиры просто получили приказ не сдавать переправу ни при каких обстоятельствах, вот и уперлись. Почему не перебросили к реке больше сил? Да исключительно потому, что узкое дефиле не позволяет этого сделать – где их тут разместишь? В лесу разве что, но там ни танки, ни артиллерию не укроешь. Просто нет свободы маневра. Или другой вариант, тоже достаточно реальный: им попросту нечем подорвать мост. С подобным генерал-лейтенант тоже сталкивался: взрывчатка у саперов противника порой была в большом дефиците. Недаром ведь разведка докладывала, что на настиле установили какие-то бочки, внешне схожие с теми, в которых перевозят бензин или керосин. К чему они там, если не для того, чтобы попытаться в последний момент поджечь мост? Глупо, конечно, металлические несущие конструкции огнем не повредить, бетонные опоры – тем более, а настил (которому еще нужно время как следует разгореться) саперы восстановят за несколько часов, но если ничего иного не остается, могут и попытаться…

И все же в глубине души командир шестой танковой ощущал, что он, возможно, что-то упускает, что-то достаточно важное, хоть и не лежащее на поверхности. Нет, с первого взгляда все вроде бы вполне логично, действия противника достаточно просчитываемые, но подсознательная тревога в душе не проходила. И это не давало ему покоя. Хотя понять, ЧТО ИМЕННО, не удавалось, как ни старайся…

Как бы то ни было, первую атаку удалось отразить. Три танка подбили окопанные Т-28 и маневрирующие в предмостье подошедшие на помощь «двадцать шестые». Еще парочку, рывком ухитрившуюся подобраться к самой линии окопов, сожгли пехотинцы, порвав гранатами гусеницы и закидав потерявшие способность двигаться бронекоробки бутылками с жидкостью КС. Сопровождающую танки пехоту отсекли плотным ружейно-пулеметным огнем, заставив сначала залечь, а затем и откатиться назад. Расположившиеся на восточном берегу минометные батареи, как могли, помогали. Поскольку невеликий плацдарм был пристрелян еще вчера, наводчики с легкостью накрывали огнем бегущих фрицев. «Свежие», еще не измотанные суточными боями пехотинцы поначалу пытались закрепиться на изрытой воронками и танковыми гусеницами пустоши, в которую за сутки боев превратился подъезд к мосту. Но после того как одна из мин превратила в огненный факел бронетранспортер поддержки и разворотила ходовую другому, не выдержали и они.

Разумеется, не обошлось без потерь: ответным огнем немцы подбили два советских танка и повредили еще один. Была уничтожена прямым попаданием и последняя сорокапятка. Погибших и раненых среди красноармейцев оказалось не слишком много, в основном в результате артобстрела.

Из нескольких саперных групп до реки добралась лишь одна, да и та не в полном составе. Впрочем, «до реки» вовсе не означало «до моста»: заранее предупрежденные особым приказом комдива бойцы гарнизона лейтенанта Величева скрутили немцев на подходе, прямо на узком берегу. Фашисты просто не знали, что Кобрин, отлично представляя, что противник обязательно попытается любым способом предотвратить взрыв переправы (или убедиться, что коварные Иваны не успели ее заминировать), распорядился усилить охрану подходов. Не со стороны шоссе, разумеется, там и без того людей хватало, а именно что понизу… Вот они и лежали, накрывшись плащ-палатками и ежась от незаметно забирающейся под форму сырости, в наскоро отрытых во влажной прибрежной глине полуокопчиках, мысленно поминая товарища комдива незлым тихим словом: мол, чего удумал? Боевые товарищи вон вражеские танки жгут да пехоту с пулеметов крошат, а они тут комаров кормят, поскольку двигаться строжайше запрещено даже для того, чтобы очередного кровососа ладонью прихлопнуть.