Комедианты

— Это имеет отношение к вегетарианству?

— Да.

— Я могу отнестись к нему сочувственно. В конце концов, мое дело угождать клиентам. И если они вегетарианцы...

— Вегетарианство — вопрос не только диеты, мистер Браун. Оно затрагивает нашу жизнь с самых разных сторон. Если бы нам удалось избавиться от излишков кислотности в человеческом организме, мы избавились бы и от страстей.

— Тогда прекратилась бы жизнь.

Он сказал с мягким укором:

— Речь идет не о любви. — И я почему-то почувствовал стыд. Цинизм — это дешевка, его можно купить в любом магазине стандартных цен, им начиняют всякий хлам.

— Ну что ж, сейчас вы едете в вегетарианскую страну, — сказал я.

— В каком смысле, мистер Браун?

— Девяносто пять процентов жителей не могут себе позволить ни мяса, ни рыбы, ни яиц.

— Но разве вы не замечали, мистер Браун, что во всех наших неурядицах виновата не беднота? Войны затевают политические деятели, капиталисты, интеллигенты, бюрократы, хозяева Уолл-стрита или коммунистические боссы, а никак не бедняки.

— А богатые и имеющие власть не бывают вегетарианцами?

— Нет. Как правило, не бывают.

И я снова устыдился своего цинизма. Когда я глядел в эти светло-голубые, не знающие страха и сомнений глаза, мне на минуту даже показалось, что он прав. Сбоку вырос стюард.

— Мне не надо супа, — сказал я.

— Обедать еще рано, сэр. Капитан покорнейше просит вас, сэр, зайти к нему.

Капитан был у себя в каюте — в помещении, таком же строгом и до блеска надраенном, как он сам; без единой личной вещи, если не считать кабинетной фотографии пожилой дамы, у которой был такой вид, будто она только что из парикмахерской, где ей высушили под феном все, даже характер.

— Присядьте, мистер Браун. Хотите сигару?

— Нет, спасибо.

— Я хочу поговорить с вами без обиняков. Я вынужден просить вашего содействия. Дело очень щекотливое.

— Да?

Тон у него был мрачный.

— Терпеть не могу сюрпризов во время плавания!

— А я-то думал, на море... всегда бури...

— Я, конечно, говорю не о море. Насчет моря — все понятно. — Он передвинул на другое место пепельницу, потом ящик с сигарами, а потом чуточку придвинул к себе фотографию женщины с невыразительным лицом и волосами, словно отлитыми из серого бетона. Может быть, ему она придавала уверенность — у меня бы она парализовала волю.

Он спросил:

— Вы знакомы с нашим пассажиром майором Джонсом? Он именует себя майором.

— Да, я с ним беседовал.

— Какое он на вас произвел впечатление?

— Затрудняюсь сказать... Я об этом как-то не думал...

— Я только что получил каблограмму из нашей конторы в Филадельфии. Просят сообщить, где и когда он сойдет на берег.

— Но вы же знаете по его билету...

— Они хотят удостовериться, что он не изменит своих намерений. Мы идем в Санто-Доминго... Вы же сами, например, объясняли мне, что оплатили проезд до Санто-Доминго только на тот случай, если в Порт-о-Пренсе... У него могут быть такие же соображения.

— О нем запрашивает полиция?

— Возможно, хотя это только мое предположение, что полиция им интересуется. Вы должны понять, что лично я ничего не имею против майора Джонса. Очень может быть, что там затеяли проверку, потому что какой-то делопроизводитель... Но я решил... Вы тоже англичанин и живете в Порт-о-Пренсе... Я со своей стороны вас предостерег, а вы со своей стороны...

Меня раздражала его безупречная корректность, его крайняя осторожность и крайняя прямолинейность. Неужели капитан ни разу в жизни не споткнулся — в юности или в пьяном виде, в отсутствие жены с парикмахерской прической? Я сказал:

— Вы так говорите, будто он — карточный шулер. Уверяю вас, он ни разу не предлагал сыграть в карты.

— Да я ничего подобного не говорю...

— Вы хотите, чтобы я смотрел в оба и держал ухо востро?

— Так точно. И все. Если за ним было бы что-нибудь серьезное, они бы, конечно, попросили, чтобы я его задержал. Может быть, он сбежал от кредиторов. Кто знает? Или что-нибудь по женской линии, — добавил он брезгливо, встретившись взглядом с непреклонной женщиной в каменной прическе.

— Капитан, при всем моем к вам уважении должен сказать, что я никогда не был осведомителем.

— Я ни о чем таком вас и не прошу, мистер Браун. Не могу же я обратиться к такому старому человеку, как мистер Смит... по поводу майора Джонса... — И снова меня поразили эти три фамилии, взаимозаменяемые, как комические маски в фарсе.

— Если я что-нибудь замечу, о чем стоило бы вам сообщить... но имейте в виду, я не собираюсь за ним следить!

Капитан сокрушенно вздохнул:

— Мало человеку и без этого хлопот в таком рейсе...