Комедии

(Становится на средней ступеньке на колено. Одной рукой указывает на Маню, другой — на Костю.) Вот небо, а вот, мягко выражаясь… земля! Гражданка, на прошлой неделе вы были заурядной барышней. И я говорил вам про любовь. Разве это были слова? Это семечки. (Как бы выплевывает шелуху.) Тогда я все врал. Зато теперь, когда у вас обнаружен таинственный младенец, когда вы гордо засветились, как маяк… При вашем освещении разглядел я ихние тусклые лица. И понял, что такое любовь! Вы из меня нового гражданина выявили. Приглашаю вас в качестве строго законной жены. И если кто над вами улыбнется, я из него райскую птичку сделаю!

Из дачи выходят  О л ь г а  П а в л о в н а  и  К а р а у л о в.

М а н я. Сенечка, милый! Вы меня просто тронули. Вы за три дня выросли… Спасибо. Только зачем жениться? Это к вам не идет.

С е н е ч к а. Пойдет, ей-богу, пойдет!

М а н я. Но вы мой лучший друг. Входите, я вам что-то покажу. (Входит в дом.)

Сенечка идет было за ней, но останавливается.

С е н е ч к а. Ну, родители, трудновато вы мне достались. Не сомневайтесь — беру вас на иждивение. (Гордо смотрит на Костю.) Обыватели! (Уходит в дом.)

Костя бросается в отчаянии на лавочку.

О л ь г а  П а в л о в н а. Вчера один, сегодня другой… Будто в кинематографе на последнем сеансе: крутят, гонят, — сидишь и ничего не понимаешь… Что ж, пойдем: икону, хлеб-соль приготовить надо. Благословим.

К а р а у л о в (со вздохом). Благословим.

Идут в комнаты. Появляется  Я к о в. Обходит Костю вокруг.

Я к о в. Ты что? Еще не ходил?

К о с т я (плача). Ходил… Только не дошел… Опять перебили. Сенька… Все — новые люди… один я — третьей гильдии. (Стремительно уходит.) Всему конец и финал!

Я к о в (кричит вслед). Беру комиссию на себя! Купи газету «Красный дорожник».

Из дачи выходит  Р а я  с черновым чертежом Якова.

Р а я. Яша, я здесь не разберу: это ручей? (Садится к столу.)

Я к о в. Ручей. Вот, Раечка, на Кавказе ручьи… Смотришь, вдруг его нет: под землю ушел. Вдруг опять ключом наружу выбился… и падает, свисает со скалы, как серебристая лента. И кругом на камне ящерки… на солнце греются… Реки у нас белые, голубые, желтые… А дороги! Осетинская… Военно-грузинская…

Р а я. Я никогда не была на Кавказе.

Я к о в. Ох, счастливая!

Р а я. Чем?

Я к о в. Вы же поедете, увидите Кавказ… в первый раз! Самый прекрасный край на здешнем шарике! Э-э… Аджаристан… Батуми… (Как бы невольно напевает несколько тактов аджарской песни.) Когда стоишь высоко над морем… и видишь, как текут… водяные дороги… Когда воздух, огромный и золотой от солнечного тумана, нигде не кончается… тогда растут глаза… И душа, если была такая (показывает), становится — вот! (Жест.) Выходите за меня замуж, пожалуйста.

Р а я (вставая). Что?

Я к о в. За меня. На Кавказ поедем.

Р а я  протягивает Якову руку, сейчас же опускает ее и убегает.

За билетами побежала. (Уходит в противоположную сторону.)

Из дачи, отступая, выходит  М а н я, за нею — С е н е ч к а  с застывшей растерянной улыбкой. В руках у него Манин дневник.

С е н е ч к а. Виноват… Как же так? Значит, реального дитяти нету? Следовательно, вы меня охмуряли, как в театре? Значит, вы не героическая гражданка, а просто барышня? Оказывается, я вместо подвига Петрушку валял? Ведь я по ночам, на себя глядя, умилялся, всхлипывал… Уважать себя начал. Сам себе на «вы» говорил! Вдруг — раз! Нету младенца! Нету моего подвига. Обманули, обесчестили! Отдайте моего чужого ребенка!

На площадку входит  З и н а. Из дома чинно выходят рядом  К а р а у л о в  и  О л ь г а  П а в л о в н а. Он несет икону. У нее в руках тарелка, на которой лежит полбатона и стоит солонка.

К а р а у л о в (торжественно). Подойдите, дети.

С е н е ч к а. Прячьте икону. Убирайте паек! Отказываюсь.

Ольга Павловна опускается на крылечко.

К а р а у л о в. Вызываю тебя на дуэль, как хулигана!

С е н е ч к а. Обманули меня в интеллигентном доме! Разбили мою биографию! (уходит.)

З и н а. А что? А что? Неужели и второй увильнул?