Комедии и комические оперы

В то же время, уже современники отмечали неестественность некоторых персонажей в контексте русской действительности. В частности, много претензий предъявлялось к образам простолюдинов, которые больше походили на европейских наемных слуг, нежели на русских крепостных. Плавильщиков в статье «Театр» писал, имея в виду, вероятно, именно слуг из комедий Княжнина: «Многие сочинители <...> подумали, что российский крепостной слуга будет низок на театре и не заблагорассудили войти во внутренность сего состояния и с прилежанием испытать, что можно извлечь из него, решились по образцу французских комедий выставлять наших слуг Криспинами и уверили себя, что они правильно поступили, когда вложенные остроты в роли сих слуг производили громкий смех в театре. Но я думаю о том совсем напротив: я хочу видеть крепостного своего слугу в собственном его виде, возбуждающего приятный смех; и со всем тем никогда не позволю ему говорить на мой счет колкой остроты и мне в глаза; а тогда я в беседе с равными мне, то никогда ему вмешаться в наш разговор тоже не позволю»[30].

Одним из главных художественных достоинств комической оперы «Скупой», отразившей «психологию сквалыги»[31], современники считали введенный Княжниным речитативный монолог Скрягина: «...монолог

оной, подражая монологу Скупого из Мольера, будучи расположен речитативою, приносит отменную честь сочинителю»[32]. Существует и крайняя точка зрения, согласно которой успех речитатива — целиком заслуга композитора Пашкевича: «... именно композитор вдохнул жизнь в этот монолог: попади этот текст в руки к какому-нибудь Керцелли — ничего бы путного не получилось»[33].

Третья комическая опера Княжнина, «Сбитенщик», считалась простонародной пьесой, в которой комическими сценами автор хотел угодить и «партеру и райку»[34]. Особое возмущение блюстителей нравственности вплоть до XX в. вызывал монолог сбитенщика Степана «Счастье строит все на свете...», в котором усматривали «цинический взгляд на человеческую природу»[35]или «циничное отношение к общественной морали»[36].

В 1789 г. актер и драматург Плавильщиков написал оперу «Мельник и Сбитенщик соперники», в которой столкнул героя Княжнина с персонажем не менее популярной комической оперы А. О. Аблесимова «Мельник — колдун, обманщик и сват» (1779). В пьесе оба персонажа оказывались обманутыми и тем самым уравнивались. На самом деле Плавильщиков отдавал предпочтение Аблесимову: «Опера “Мельник”, сочинения г-на Аблесимова, с самого издания его, столь много раз на всех театрах в России представляема была, что ни одно подобное сочинение похвалиться тем не может. Покойный Яков Борисович Княжнин написал оперу “Сбитенщик”, чтобы ею заменить “Мельника”; и хотя “Сбитенщик” хорошо был на театре принят, однако ж “Мельника” не уронил, и он остался навсегда в прежней славе своей и всегда с удовольствием смотрят его на театрах. <...> Лица в “Мельнике” естественны в действиях своих и разговорах, но сквозь все искусство, с каковым опера “Сбитенщик” обработана, видно в ней заимствованное из иностранных сочинений»[37].

Возможно косвенным ответом Княжнина явилось стихотворение «Послание трем грациям» (1790), в котором Аблесимов выведен под именем Ферта, а его простонародному водевилю противопоставлена изящная светская комедия Д. В. Ефимьева (в послании — Ефим) «Преступник от игры, или Братом проданная сестра»:

Напрасно Ферт уверить хочет всех,
Что стих его вместил приятство ваше;
Что написать никто не может краше;
Что от его быть может драмы смех,
Затем что слог, по правилам шутливый,
Комический и острый и игривый,
Не ввел его проказной музы в грех;
Что он так чист, как ясная водица.
То правда; но и столько ж вкусен он;
И зрителей упрямая станица
В тот час, как сам он им давал закон

Хвалить себя, в ладони ударяя,
Сидела вся, по правилам зевая.
Меж тем Ефим, любезный новичок,
Сшиб мастера своею драмой с ног.
Ваш, грации! служитель он покорный,
И, несмотря на суд от Ферта вздорный,
Понравиться без правил смел и мог,
Риторики всея на посрамленье[38]

.