Комедия книги

Второй маневр Бугата — решительное слияние. Что такое холера, как не желудочная болезнь, то есть желбо. Асбест — огнестой, так как стоек в огне. Кактус — мяскол, потому что мясистый и колючий. Ореховая скорлупа тоже слишком длинно, поэтому Бугат сначала окрестил ее ореховой рубашкой, а потом превратил в оруб. Для эмбриона он нашел довольно мелодичное имя — бучел, то есть будущий человек. Когда же языковед пересаживал на венгерскую почву центростремительную и центробежную силы, им двигал рацио: в соответствии с направлением — внутрь или наружу — появились внаправленная и изнаправленная силы.

Как говорят, аппетит приходит во время еды: словотворчество автора дошло до того, что он начал сокращать целые предложения. Из известной пословицы «уговор дороже денег» он сделал вывод, что человек, верный своему слову, называется удодег.

Что касается будапештского говора, то писатели и ученые множество раз поднимались против него на борьбу. Так как основной предмет моего интереса — курьезы, не могу не упомянуть Гезу Толди, который с великим рвением и усердием, но сомнительным писательским дарованием истреблял, на его взгляд, безобразные «пришлые» слова. Тем не менее стоит заглянуть в его книгу,[415] ибо ему удалось создать несколько удачных венгерских слов, вполне годных к употреблению. Например, вместо таксометра — счетчик, вместо импортера — поставщик, вместо штамба — бревнина и т. д. Возможно, они уже в ходу, я впервые повстречал их в книге Толди. Правда, лихорадка творчества и ему несколько помутила разум. Карьериста Толди превратил в усердника, турнир — в боеборство, тореадор у него — быкодраз, шарманка — песнелейка. Но вот когда он предлагает назвать автомобиль вонючкой, желание спорить пропадает.

Целую эпоху в лингвистической войне составили споры вокруг переделки на венгерский лад названий месяцев.

Попытки избавиться от латинских названий делались давным-давно. Еще в вышедшей в 1539 году латино-венгерской грамматике Янош Сильвестер Эрдеши предлагал пользоваться такими имеющимися венгерскими названиями, как: главный месяц, морозный месяц, месяц травы, месяц цветенья, месяц завязи, месяц покоса, знойный или жатвенный месяц, месяц созревания винограда, месяц сбора винограда, месяц виноделия, месяц молодого вина, месяц веселья.

В 1787 году, то есть за шесть лет до создания французского республиканского календаря, в словаре-приложении к «Сигварту» впервые увидели свет названия месяцев, придуманные Давидом Барцафалви Сабо.

Позже, в 1833 и 1834 годах, на страницах журнала «Hasznos Mulatsagok»[416] борьба за венгризирование развернулась в полную мощь. Нашим языкотворцам не удалось сочинить таких выразительных и мелодичных названий, как французам.

Во Франции к созданию календаря был причастен настоящий поэт, Фабр д'Эглантин. Он тоже пытался соотнести названия месяцев с жизнью земледельцев, с полевыми работами, с особенностями времен года. Месяц, начинавшийся 21 сентября, был назван вандемьер,[417] что значит сбор винограда; месяц, начинавшийся 21 марта, — жерминаль,[418] потому что в это время посевы дают всходы; фрюктидор, символизирующий созревание фруктов, начинался 18 августа. В звуковом рисунке названий пытались передать характер соответствующих месяцев. Названия зимних месяцев звучат угрюмо и тягуче: нивоз, плювиоз, вантоз, а весенних, наоборот, игриво и мелодично: жерминаль, флореаль, прериаль.

Языковое чутье Давида Барцафалви Сабо внушило ему такие названия:

январь — изморозень

февраль — потеплень

март — ростопень

апрель — расцветень

май — травень

июнь — плодозрень

июль — колосень

август — жарый

сентябрь — фруктень

октябрь — винодей

ноябрь — кучень

декабрь — стужень

Как поясняет автор, все это сплошь существительные.

Рабски следует за Барцафалви Сабо представитель гвардии новаторов «Полезных развлечений» Шандор Варью, правда, он наделяет безвинных малюток еще более тяжеловесными и заковыристыми именами: ледистень, изморозень, ростопень, высушень, игри-стень, косовень, серповень, закромень, посевень, егерень, бугристень, стужистень.

Егерень, так же как и бугристень, выше всякого понимания.