Комедия положений (СИ)

Однажды я, когда Алешка с Сережкой отдыхали в Лысьве, тоже с ними решилась пройтись, и к нам два раза подкатывались на предмет знакомства подвыпившие парни, не грубо приставали, но довольно настойчиво.

Я обиделась на дочку.

- Ну вот, ты уверяла, что к вам не пристают...

- К нам и не пристают, - рассердилась дочь. - За всё время ни разу не заговорили. Это к тебе пристают.

- Это почему именно ко мне? - возмутилась я. - Чем я их привлекаю?

- Волосами, - спокойно ответила Аня.

В тот год у меня наросла огромная шевелюра, и руки не доходили постричься. А благодаря худобе и сумеркам я со спины сходила за молодую.

Я отпустила дочь в деревню, очень гордясь этим, так как меня в шестнадцать лет не отпустили бы из дому.

Девочки собирали ягоды, грибы, бабушка на убой кормила их щами, кашами, котлетами, в общем, воспоминаний была куча.

А пока дочка отдыхала в деревне, с нами произошла курьезная история.

Мы с Алешкой собрались в кино на последний сеанс. Сережка бегал во дворе с приятелями. Свой ключ он потерял, и мы отдали ему, уходя свои ключи.

Фильм закончился полдвенадцатого, и на обратном пути я стала волноваться, что сын наш, наверное, уже спит и придется его будить.

Дверь была заперта, на звонки никто не отвечал. Мы звонили, стучали ногами, кричали в замочную скважину, всё бесполезно. Возможно, мы разбудили весь дом, но только не Сережку. Сергей засыпал всегда долго и трудно, но перейдя, наконец, границу между сном и явью, спал как убитый. Можно было спокойно заходить в его комнату, разговаривать, он никогда не просыпался. Наблюдая, как безмятежно спит мой сын посреди шума, я всегда вспоминала строчки из "Конька - Горбунка": "Наконец городовой разбудил его метлой". Сейчас метлой до моего сына добраться было невозможно, а поднять другими способами не удавалось.

Я подошла к окну на лестничной площадке. В квартире у Сагиян на девятом этаже приветливо горел свет.

- Пойдем к друзьям ночевать, - сказала я. - Не сидеть же на площадке всю ночь. Пойдем скорее, пока они не легли.

Алешка не любил беспокоить людей. Но, постучав последний раз в дверь и убедившись, что попасть домой невозможно, он согласился и мы завалились к Сагиянам в двенадцатом часу ночи с просьбой устроить нас ночевать!

В 6 утра Алешка тихонько поднялся и пошел домой, выяснять, что да как. Утром ему удалось пробудить Сережку, который, открыв дверь, очень удивился, увидев на пороге родного отца:

- А я думал, вы дома, - сказал он, сонно потягиваясь.

Решила иллюстрировать нашу жизнь фотографиями, и нашла фотокарточки Сережки в яхтклубе. Сразу вспомнила, что лето перед третьим классом и перед четвертым, он с Юриком Шуваловым ходил в яхт-клуб. Первое время мы только и слышали всякие морские термины, из которых сейчас всплывает в памяти только слово "шверт".

Один раз, в выходной, мы даже сходили в клуб, поговорили с тренером.

Тренер конкретно ничего не сказал про Сережку, поговорил вообще о парусном спорте

- Мальчишки увлекаются яхтами и каждое лето приходит куча народу. Но всё это до первого сильного ветра: попав в ветер, восемь из десяти уходят, оставшиеся становятся яхтсменами и это на всю жизнь. Всё решает первый сильный ветер.

Попал ли Сережка в такой ветер, испугался, и потерял интерес к яхтам, я не знаю, не проследила как-то. Но он начал болеть, мало ходил, и когда появился в клубе после долгого перерыва, оказалось, что товарищи его управляют много лучше него, Юрик Шувалов даже участвовал в соревнованиях и Сережка охладел к яхтам.

Вот, наконец, я добралась до сентября 1986 года, когда я снова, с перерывом в 21 год начала писать дневник.

Но это был уже не юношеский дневник, который пишется для того, чтобы описать свои чувства и переживания, нет, сейчас меня беспокоило другое, что не запоминаются, уходят безвозвратно события прожитых лет, и невозможно вспомнить, когда была куплена разбитая чашка, и вот для письменных доказательств реальности нашего бытия я стала вести дневник.

Под дневник я отвела большую амбарную книгу, принесенную с работы. Первая запись:

26 сентября 1986 г.

С сегодняшнего дня решила вновь вести дневник. Жалко стало, что годы проходят и ничего от них не остается. Видимо, старею.

Сегодня суббота. Сережка болеет с понедельника, а больничный Симонова не дала. Перебиваемся кое-как. У Сережки температура, насморк, кашель, налет в горле и болит живот. Давала 4 дня эритромицин, а сегодня увидела волдырь на руке и жалуется, что чешется - видимо аллергия.

Сегодня падал снег - большая редкость для сентября даже для наших широт. Катя завтра едет в колхоз, боюсь замерзнет. Даю массу советов, а ей не нравится.

Алексей перевел часы на зимнее время.

28 сентября. Катя и Алексей встали рано. Алексей сварил овсянку и помог Кате собраться в колхоз. А вернулась она в 14.45, голодная. У меня был постный суп и салат из помидор, а еще палтус, я вчера его готовила.

У Сережи утром было 37,2, а днем нормальная. Уже зазвенел его голосок по квартире. Но в горле налет есть и кашель сильный. Никак не оправится парень, а завтра неделя, как заболел.