Комедия убийств. Книга 1

Тут Иванов вспомнил, что сказала Галя, подружка Насти, месяца три назад. Она как-то пришла в гости, пока Настя отлучилась к соседке… «Слушай, как она на Гошину Машу похожа, — удивилась Галя, глядя на вошедшую на кухню Олю. — Прямо копия. И лобик, и глазки… а губы Настькины». Неизвестно, что имела в виду простоватая Галя, но только ее неосторожное высказывание запало в душу Илье. С Игорем-Гошей Настя встречалась до того, как познакомилась с Ильей. «А моего что же, ничего и нет?» — больно кольнуло его тогда. Он хотел задать этот вопрос Гале, но промолчал, однако слова ее постепенно лишили Илью покоя. Навел кое-какие справки, получалось, что… «Убить, убить ублюдочных тварей», — нет-нет да вспыхивало в мозгу. С этой-то Гальки и с ее сю-сю-сю, Олюшка, какая ты красивая (потому что не в папу?! То есть в настоящего папу, да?!), кажется, все и началось. Пить Илья стал больше, с работы турнули, потом…

— Ты, это, — помявшись, начал один из мужиков. — Ты вроде говорил, у тебя есть еще… Так, может, я слётаю? К Клавке в винный, ну, где портвешок-то брали? — Ханыга не глядя указал рукой на крылечко магазина. — Забыл, что ли, аль заспал? Самую малость отполироваться не хватило, да и тебе б поправиться не помешало. Стрёмный ты какой-то, ей-Богу.

— Выпить охота? — спросил Илья того, которого называл для себя первым.

Тот не стал скрывать очевидного факта:

— Охота.

Зачем спрашивать? Такому мужику охота выпить даже во сне. Выпить и он, Илья, не отказался бы, вот только вопрос — на что? За книжки, поди, и пяти тысяч не дали — как раз цена самой распоследней тети Клавиной бормотухи. Странно, что не помнил ни названий книг, ни то, как продавал их. Да и не все ли равно?

«На курево-то, наверное, и то не осталось», — подумал Илья, увидев, что один из мужиков в ожидании его «высочайшего» решения достал из кармана пачку «Беломора» и закурил. Тоже похлопал себя по груди и бокам — пусто. На всякий случай он решил проверить, не завалялось ли чего-нибудь, и, к немалому удивлению, обнаружил, что располагает колоссальной суммой — десятью тысячами рублей. Лица собутыльников засветились радостными предвкушающими улыбками.

— Сколько стоит пузырь? — спросил Илья.

— Как раз на два, — заерзал второй ханыга.

Илья медленно покачал головой.

— Нет, — строго сказал он. — Мне курево нужно.

Иванов остался недоволен собой. Что еще за лексика? Он, черт возьми, правнук профессора! Это для таких вот голубей «сизорылых» слово «курево» звучит естественно, а для него…

— Так две бы, курево-то есть, — проговорил первый мужик.

— Вот что, — надменно изрек Илья, — ты иди к Клавке, возьми пузы… бутылку^ а мне принеси «Марльборо» из киоска, понял?

Мужик не спорил, он четко уловил перемену в настроении Ильи и потому рисковать не стал. Однако и выполнять в точности приказание, как выяснилось, не собирался: бутылку и сигареты принес, но… «Магну»; а кроме того, приобрел половинку буханки черного хлеба.

— Вот, — сказал гонец, протягивая Илье несколько мятых бумажек и какую-то мелочь, — забери сдачу. «Мальбара» не было, я хлебушка взял пожевать, не заругаешь?

— Нет, — проговорил Илья как можно спокойнее, хотя в душе у него закипело раздражение:

«Я сказал тебе, пидор, «Марльборо», значит — «Марльборо», «Марльборо», сукин сын, «Марльборо», сволочь!»

Мужики открыли бутылку, достали стакан, один дунул в него, улыбнулся и поставил на «стол». Первым пить полагалось Илье.

Он торжественно поднял полный до краев багровой жидкости «аршин», посмотрел на напряженные (сейчас настанет их черед!) физиономии собутыльников и наклонил голову, как бы говоря: «Ну, будем». Ханыги дружно закивали. Илья отвел локоть в сторону, распрямил спину и…

— А-а-ах! — разом выдохнули мужики.

Невероятно, как так могло получиться, но Илья уронил стакан, содержимое которого вылилось на носок его шнурованного армейского башмака.

— Елки-палки, — проговорил он и, виновато улыбнувшись, добавил как ни в чем не бывало: — Придется повторить.

На глазах собутыльников Илья снова наполнил стакан и опять — вот черт! — не удержал «мензурку».

Мужики ахнули так, как футбольные болельщики на стадионе, когда в ворота их команды минуту до конца матча влетает решающий мяч от головы собственного защитника.

Наступила немая сцена из «Ревизора», во время которой Илья, наполняя стакан, поучительным тоном произнес:

— Я вам что сказал, козлы? Я сказал — «Марльборо», скоты.

Отбросив бутылку с оставшимися на донышке несколькими граммами, Иванов приподнял стакан и, проглотив его содержимое, проговорил:

— Ваше драгоценное… Вкусно, брр-р, гадость! Если желаете приобщиться, лижите мои ботинки, пока еще не высохло, ну?

Ханыги до последней секунды надеялись, что происходившее на их глазах есть демонстрация какого-нибудь очень сложного и очень душещипательного иллюзионного трюка, что сейчас представление окончится и фокусник вытащит из-за пазухи, как кролика из цилиндра, целую и невредимую бутылку родной бормотухи. Ничего подобного не произошло, а жестокие слова Ильи убедили мужиков в том, что над лучшими их чувствами посмеялись, нагло наплевав в страдающие души.