Комендант брянских лесов

До железной дороги осталось, по мнению Ефима, не более пяти километров. А солнце только склоняется к закату. От деревьев ползут на восток длинные тени. Ефим предлагает отдохнуть, чтобы переждать время. Партизаны устроились в укрытии. Разговоров почти не слышно. Не потому, что нельзя, но перед серьезной операцией люди всегда предпочитают молчать, каждый сосредоточенно думает о чем-то своем.

Сумерки окутывают лес. Постепенно затихает птичий гомон. В лесу ночь наступает раньше, чем в открытом поле.

— Пора! — негромко говорит Леонов.

К железной дороге подрывники подошли, когда совсем стемнело. До нее оставалось метров двести. На фоне звездного неба четко вырисовывался темный силуэт насыпи. Партизаны внимательно и долго наблюдали за дорогой, прислушиваясь к тишине ночи. Здесь нельзя было спешить.

Убедившись, что никого нет, Леонов приказал Ефиму оставаться на месте и, подав знак, пополз к дороге. За ним, придерживая мину, двигался Михаил Гамов. Как ни вслушивался проводник, он не улавливал ни звука, так бесшумно двигались его товарищи.

Опытный в таких делах, Леонов не торопился. Сделает два-три шага и снова ляжет, прислушается. Остальные подрывники повторяют за ним все движения. На расстоянии пяти метров их никто бы не мог заметить, как не слышит и не видит теперь Ефим.

Но что это? Зашуршал гравий, где-то по откосу покатился камешек. В полночной тишине звук его слышен явственно. Партизаны застыли. По краю насыпи шли два солдата. Они то и дело останавливались, переговариваясь вполголоса. Внезапно немцы, круто повернувшись в сторону леса, выпустили длинные очереди из автоматов. Пули летели через партизан и ложились далеко, стукаясь о стволы деревьев. Затем солдаты, словно на шарнирах, повернулись на месте и так же выстрелили в противоположную сторону.

— Это они от страха, — шепнул Леонов товарищам. Но сам задумался. Если два фашиста отважились идти ночью по линии, значит где-то совсем близко у них есть сторожевой пост. Можно было бы уйти в сторону по дороге, но подрывнику понравилось именно это место. К пути близко подходит лес, дорога идет несколько под уклон, к тому же близость сторожевого поста придаст машинисту уверенность, он поведет состав смело. Непременно надо здесь!

Солдаты пошли обратно, и вскоре шаги их замерли в отдалении. Подрывники подползли к насыпи. Роли были распределены заранее: двое наблюдают. Дело привычное. Через несколько минут партизаны заминировали оба пути. Для верности около мин было положено по пяти килограммов тола. Удар такого заряда может сбросить паровоз с рельсов.

Подрывники отошли к опушке леса, где их ожидал Ефим. Леонов решил подождать, чтобы точно знать, какой поезд подорвется.

Время ожидания тянулось медленно, клонило ко сну.

Но коротка летняя ночь. На посветлевшем небе гасли звезды. Там, где еще несколько минут назад таинственно темнели какие-то предметы, теперь проглядывали кусты, вырисовывались стволы деревьев.

Подрывники не отрывали глаз от дороги. Вот на ней появился немецкий солдат — на этот раз один. Было уже настолько светло, что партизаны могли разглядеть на животе фашиста широкую оловянную пряжку, его куцый френч, короткие сапоги с широкими голенищами, похожие на женские боты. Он шел, звонко стуча по шпалам каблуками.

Леонов забеспокоился, как бы солдат не обнаружил мины. Но гитлеровец, прижав к животу автомат, выпустил очередь по лесу и поспешно возвратился назад. В утренней тишине его выстрелам вторило раскатистое эхо.

Издалека послышались еле уловимые ритмичные звуки, с каждой минутой становясь все отчетливей. Резкий свисток паровоза разорвал дремотную тишину леса. У партизан сразу пропал сон.

— Идет! — шепнул Леонов.

Подрывники тревожно глядели то в ту сторону, откуда должен был появиться поезд, то на место, где заложена мина. Не подвела бы! Вот уже слышно, как дрожит земля. Паровоз с шумом вырвался из-за поворота, увлекая за собой вереницу вагонов.

Состав все ближе и ближе... Взрыв! Приглушенный, но мощный, он потряс землю, и лес отозвался тяжким, продолжительным стоном. Паровоз сразу как-то осел, медленно клонясь под откос. Вагоны напирали на него, сползали с рельсов в обе стороны, образуя огромный зигзаг. Среди лязга буферов и треска ломающихся вагонов слышались крики и стоны людей...

— Хорош-шо! — дрожащими губами прошептал Миша Гамов, но его никто не слышал.

Вот по насыпи сполз один из опрокинутых вагонов и, вздернув кверху колеса, остановился. В разбитых окнах показались искаженные страхом лица солдат. Леонов бросился к линии дороги. Приблизившись, он метнул в окно две спаренные гранаты. В вагоне раздался глухой взрыв, в стороны полетела щепа и остатки битых стекол...

...Довольные удачей, подрывники бодро шагали в отряд. Они прошли уже значительную часть пути, миновали наиболее опасные, открытые места. Леонов теперь шел последним, замыкая строй.

— Ну и ребята! — тихонько бормотал себе под нос Ефим. — Любо-дорого посмотреть на них!

— Что вы сказали, Ефим Акимыч? — спросил Леонов.

— Уж больно выгодное ваше подрывное дело, — ответил старик.

— То есть, как выгодное?