Комендант некромантской общаги

Перед Марьей стояла классическая Баба-яга: темная морщинистая кожа, огромный нос с бородавкой, длинный подбородок. Острые зубы во рту слегка меняли картину. Они были как у акулы — треугольные. Впрочем, Мария Спиридоновна уже привыкла, что здесь не все, кто жутко выглядит, злые, и наоборот. Бабуся была одета в болотного цвета свободное платье и опиралась при ходьбе на сучковатый резной посох. Из-под подола платья выглядывали остроносые туфли с загнутыми носами и бубенчиками, а голову венчала роскошная бежевая чалма с пышным пером изумрудного цвета.

— А бубенчики зачем? — Марья так на них засмотрелась, что задала вопрос даже не задумываясь.

Впрочем, ей так же спокойно ответили:

— Те, кто не хочет меня видеть, уберутся с моего пути. А те, кто ищут, легко найдут.

— А если вы ищете того, кто прячется, или не хотите, чтобы вас нашли?

— Они не слышат, — улыбнулась акульими зубами бабуся. — Секретаря-то вон профурсетка увела. Так и не познакомил толком. Манефа Ауховна, кикимора.

— Мария Спиридоновна, человек, попаданка. А разве кикиморы не маги? Комендантом же могут быть только немагические существа.

— Ну ежели как комендант, то не маги. Фон не нарушаем, магичить не могем! А если для себя и не в общежитии, а на природе, то могем немножко: зелья варить, землю мягчить, тропы путать. Я раньше зельеварение преподавала и травоведение, а потом на покой захотела. Эртонизка наша не пустила, где, говорит, вас потом сыщешь, если понадобится! И предложила комендантом побыть. Природники — они же спокойные, в земельке копаются, ну и я с ними. Уговорила меня наша крылатая.

Манефа оглядела бальный зал и скривилась:

— Суетно, шумно, молодежь. Сама-то как? Не устала?

Марья, если честно, и правда набралась впечатлений под завязку. Все-таки хоть и косметический салон, и туфли волшебные, но к таким мероприятиям нужна привычка. Физически вроде и не устала, а морально уже как-то упадок сил. О чем она честно и сообщила.

— А пойдем ко мне, в дерево. Посидим тихонько, у меня настоечка есть для тонуса.

— На мухоморах?

Дамы захихикали хором. Марья оттого, что не подумав ляпнула, а Манефа от самого вопроса.

— А ты с кем воевать-то собралась, болезная?! Ха-ха! На мухоморах! Тебя с них бы так накрыло, что ты бы чертиков по всей академии ловила!!! Ха-ха-ха!

Марья тут же насупилась и сообщила новой знакомой, что чертика по академии она и так, без мухоморов, гоняла. Заинтересованная бабуся жаждала подробностей, и две довольные и нашедшие друг друга дамы все-таки решили свалить с этой молодежной вечеринки.

Как понимающие в уютных посиделках особы, они сначала заглянули к Марье в общежитие. Манефа Ауховна полюбовалась обновленным интерьером и познакомилась с Василием, а Марья переоделась в удобные брючки и тунику. Василий произвел впечатление! Поэтому был взят на ручки и тоже получил приглашение в гости. Василий не возражал.

За общежитием природников на заднем дворе рос старый крежень, огромное дерево с толстенным стволом. Марья помнила его по прошлому посещению, к одной из веток были привязаны качели. Оказалось, что это и есть дом кикиморы.

Двери не было совсем. Манефа просто вошла в дерево, держа выусня на руках. Марья встала и потыкала пальцем в кору. Твердая. Из коры высунулась морщинистая старушечья лапка и, цапнув Марью за руку, просто втянула ее внутрь.

— Ну добро пожаловать, что ли!

Глава 30 Чудо-дерево

То, что увидела Марья, больше напоминало особняк какого-нибудь аристократа. Огромный холл с зеркальными панелями и коврами, хрустальная многоярусная люстра на высоком потолке, мраморная уходящая вверх лестница с золочеными столбиками перил. Отражение самой Марьи в зеркалах стояло ошарашенное, с приоткрытым ртом и в «домашней» удобной одежде. Окружающей помпезности соответствовал только несмытый макияж и неразобранная прическа.

Кикимора, полюбовавшись на застывшую столбом гостью, пробормотала что-то вроде:

— Ну мы тут не там, и вообще такие не эти…

Потом как-то по-особому щелкнула пальцами, цыкнула через губу, и интерьер сменился классической деревенской избой. Бревенчатые стены, дощатый пол с домоткаными дорожками, беленая печь и стол с лавками. В углу стоял прикрытый вышитым рушничком сундук, под потолком висели травы. Марье даже иконка сначала померещилась в красном углу, но в уголке просто висела медная начищенная лампадка с огоньком.

Манефа, проследив за ее взглядом, мудрено пояснила:

— Гость войдет, свет и чистоту души дома увидит. Темные углы — худые думы. Тогда и гость не в радость, и беседа в тягость.

На стол хозяйка собрала быстро. Каша гречневая с мясом, пироги ягодные, хлеб свежайший, зелень да самовар пузатый. Марья, конечно, не ожидала такого русского колорита, ведь кикимора явно не может быть попаданкой. А Манефа, собирая на стол, лишь поглядывала на нее и хихикала.