Комендант Освенцима. Автобиографические записки Рудольфа Гесса

Началась война, а с ней в жизнь КЛ пришли большие перемены. Но кто бы мог тогда представить, какие чудовищные задания станут выполнять КЛ в ходе войны.

В первый день войны Айке обратился к начальникам эрзац-подразделений, которым предстояло заменить в лагерях кадровые части СС. При этом он подчеркнул, что отныне вступают в действие суровые законы войны. Каждый эсэсовец должен отдавать себя целиком и полностью, без оглядки на свою прежнюю жизнь. Каждый приказ для него становился святыней, и даже самые тяжелые и суровые из них следовало выполнять без промедлений. РФСС требует от каждого командира-эсэсовца образцового сознания своего долга и готовности отдать себя народу и отечеству — вплоть до самопожертвования. В этой войне главным заданием СС будет защита государства, Адольфа Гитлера — прежде всего, от всяческих внутренних опасностей. Революция вроде той, что была в 1918, забастовки наподобие стачки рабочих патронных производств[45] будут совершенно невозможны. Будет уничтожаться каждый выявленный враг государства, каждый саботажник военного времени. Фюрер требует от СС, чтобы они защитили страну от всяких вражеских происков. Поэтому он, Айке, требует, чтобы надзорсостав из эрзац-подразделений, несущих отныне службу в лагерях, воспитывался в духе непреклонной жесткости по отношению к заключенным. Охранники должны быть готовы к тяжелейшей службе, к выполнению самых суровых приказов. Именно ради этого они здесь и несут службу. Теперь СС покажут, что их суровое воспитание в мирное время было правильным. Только СС могут защитить национал-социалистское государство от всех внутренних врагов. Больше ни у каких других организаций для этого нет необходимой твердости.

Вечером того же дня в Заксенхаузене была совершена первая казнь военного времени. Один коммунист уклонился от работ по противовоздушной обороне на заводах «Юнкерс» в Дессау. По заявлению заводской охраны его арестовало местное гестапо, которое отправило его в гестапо Берлина. Там его допросили, а затем представили о нем доклад РФСС, который распорядился о немедленном расстреле[46].

Согласно тайному приказу о мобилизации, все экзекуции, о которых распорядились РФСС или гестапо, исполнялись в ближайшем КЛ.

Около 22 часов позвонил Мюллер из гестапо[47], который сообщил, что курьер с соответствующим приказом уже в пути. Этот приказ должен быть немедленно исполнен. Вскоре после этого приехал грузовик с двумя служащими гестапо и одним закованным в наручники гражданским. Комендант вскрыл конверт с письмом, в котором кратко сообщалось: «В соответствии с приказом рейхсфюрера СС, N. N. подлежит расстрелу. Сообщить ему об этом и через час исполнить».

Теперь комендант сообщил приговоренному о полученном приказе. Тот сохранил полное спокойствие, хотя и не думал, как он затем сказал, что его расстреляют. Он смог написать своей семье и получил сигареты, о которых попросил. Айке узнал обо всем от коменданта и прибыл до окончания указанного срока.

В должности адъютанта я был и начальником штаба комендатуры. Находясь на этой должности я, согласно тайному приказу о мобилизации, был также обязан исполнять казни. Утром того же дня, когда объявили войну, комендант вскрыл приказ о мобилизации, но оба мы тогда не подумали, что предписание об исполнении казни придется выполнить в тот же день.

Я быстро отобрал трех старых, спокойных унтеров из штаба, сообщил им о предстоящем, проинформировал их о должном поведении и действиях.

В песчаном карьере промышленной зоны быстро вкопали столб. Тут же подъехала машина. Комендант сообщил приговоренному, что ему следует встать возле столба. Я привел его. Он спокойно приготовился. Я отошел назад и приказал стрелять. Он упал, и я приказал выстрелом добить его. Врач констатировал три сквозных ранения в сердце. Кроме Айке, при казни присутствовали еще несколько командиров из эрзац-подразделений.

Никто из нас после утренней лекции Айке не подумал бы, что переход от его наставлений к грубой действительности произойдет так скоро. Даже сам Айке, как он сказал после экзекуции. Я был настолько поглощен приготовлениями, что по-настоящему пришел в себя лишь после экзекуции. Все командиры, которые присутствовали на экзекуции, после этого некоторое время посидели в офицерском собрании. Но, как ни странно, настоящей беседы не получилось, каждый предавался собственным мыслям. Каждый перебирал в памяти наставления Айке. И каждый мог вполне отчетливо представить себе предстоявшую жестокость событий военного времени. Все присутствующие были, кроме меня, людьми пожилыми, они уже прошли мировую войну офицерами, была старыми офицерами СС, все, благодаря участию в становлении НСДАП, могли постоять и за себя. Но на всех экзекуция произвела очень сильное впечатление. Я был ошеломлен происшедшим не меньше.