Комендант Освенцима

Для меня существовала только одна цель, ради которой стоило работать, сражаться — единоличное крестьянское хозяйство и большая здоровая семья. Это должно было стать содержанием моей жизни, целью моей жизни.

Сразу после моего освобождения из тюрьмы я установил связь с «Артаманен».

Об этом союзе и его цели мне стало известно во время моего заключения из литературы, и я тщательно занялся им. Это было общество молодых, национально сознательных людей, юношей и девушек, выходцев из молодежных движений всех национально ориентированных партийных направлений, которые желали вырваться из нездоровой, разрушительной и поверхностной жизни городов, особенно больших городов, и обратиться к здоровому, суровому и естественному образу жизни на селе. Они отвергали алкоголь и никотин, и вообще всё, что не служило здоровому развитию духа и тела. А кроме того, они желали вернуться на этих принципах к земле, к жизненным источникам немецкого народа, в здоровое крестьянское поселение.

Таким был и мой путь — эту цель я давно искал. Я отказался от места сельскохозяйственного служащего и влился в сообщество единомышленников. Я порвал все связи с прежними товарищами, со знакомыми и дружественными семействами, потому что они, в силу своего мировоззрения, не понимали моего шага, и потому что я хотел начать свою новую жизнь без помех.

Уже в первые дни я познакомился со своей будущей женой, воодушевленной теми же идеалами, которая вместе со своим братом нашла путь к «Артаманен».

С первого же взгляда мы поняли, что представляем вместе одно существо. Созвучие нашего доверия и понимания было таким, будто мы с юности жили вместе. Наши мировоззрения во всех областях были одинаковыми. Мы соглашались друг с другом во всем. Я нашел ту женщину, о которой тосковал в долгие годы одиночества. Все годы нашей совместной жизни вплоть до нынешнего дня это внутреннее созвучие мы пронесли через счастье и несчастье, через все внешние воздействия, и его не могли поколебать случайности. Только одно было и осталось моей постоянной печалью: с тем, что затрагивало меня больнее всего, я должен был справляться в одиночку, не смея рассказать о нем ей.

Мы поженились, как только это стало возможным,[29] чтобы поскорее приступить к совместной суровой жизни, которую мы выбрали добровольно, повинуясь своим убеждениям. Мы ясно видели долгий, тяжелый, многотрудный путь к нашей цели. Ничто не должно было отвратить нас от него. Наша жизнь в течение последующих пяти лет воистину не была легкой, но никакие трудности не могли лишить нас присутствия духа. Мы были счастливы и довольны, когда своим примером, своим воспитанием могли приобщить к своей идее новых верующих.

Три наших ребенка уже родились — для нового утра, для нового будущего. Вскоре нам должны были выделить участок земли. Но всё вышло по-другому! Приглашение Гиммлера в июне 1934 вступить в кадровые СС отвратило меня от нашего прежнего, столь надежного и целенаправленного проходившегося пути.[30]

Долго, долго не мог я прийти к решению. Это противоречило моим привычкам. Но соблазн снова стать солдатом был силен. Сильнее, чем сомнения моей жены в том, что эта профессия внутренне удовлетворит меня. Но она согласилась с этим, когда увидела, насколько сильным было мое желание снова стать солдатом.

Надеясь на предстоящие повышения по службе и связанные с этим финансовые выгоды, я смирился с мыслью о том, что должен свернуть с нашего прежнего пути, оставаясь при этом приверженцем прежней цели нашей жизни. Эта цель — крестьянская усадьба как родина, родное гнездо для нас и наших детей — всегда имелась нами в виду, в том числе и в последующие годы. От нее мы не отказывались никогда. Я собирался уйти после войны с действительной службы и создать усадьбу.

После долгих колебаний и сомнений я решился перейти на кадровую службу в СС. Сегодня я глубоко сожалею о том, что сошел с прежнего пути. Моя жизнь, жизнь моей семьи потекла бы по другому руслу, хотя и сегодня мы не имели бы ни своего дома, ни своей усадьбы. Годы, проведенные в трудах, дающих внутренний мир, оказались бы очень ценными. Но кто бы смог предугадать ход связанных друг с другом человеческих судеб? Что верно, что неверно?

Меня не беспокоило то, что у предложения Гиммлера [вступить] в кадровые СС,[31] в охранную часть концентрационного лагеря, оказалось такое дополнение, как концентрационный лагерь. Это понятие было для меня чуждым. Я просто не мог его осознать. В Померании мы жили уединенно, и там едва ли можно было услышать что-то о КЛ.

Я представлял только жизнь кадрового солдата, военную жизнь.

6. Концентрационный лагерь Дахау: блок- и рапортфюрер (1934–1938)