Комендант Транссиба (СИ)

На площади крутились несколько разнопородных лохматых собак. Они издали посматривали на разведчиков, но не подходили.

— Пуганые псы, — отметил выставленный наблюдателем бывший пограничник Боря Милютин. — Кто-то им ума добавил.

Когда разведчики развели огонь на первом этаже и принялись варить похлёбку, собаки остановили своё кружение на минуту, принюхались, потом прыжками умчались направо. Любопытствуя, Милютин высунулся в разбитое окно и увидел, что псы скрылись в павильоне с красной буквой «М» наверху. Одна из дверей, снятая с креплений, валялась рядом.

— Собачки на метро поехали, — сделал вывод Боря и продолжил наблюдение, нетерпеливо ожидая смены, потому что очень хотел есть.

Через пару часов на Екатеринбург — Пассажирский прибыл остальной конвой. Исполняя приказ Набокова, с платформ спустили три УАЗа. Автомобили с бойцами поехали на поиски местных жителей. Кроме того, снарядили десять конных патрулей. Они должны были обследовать районы возле станции. Поезд вертолётчиков ушёл на Кольцово.

— Ну что, — Набоков посмотрел на собравшихся командиров эшелонов. — Простоим здесь три дня, надо поискать аборигенов, вдруг кто-нибудь есть. В Высшем Совете такое мнение. Вертолёты собрать успеете? — обратился он к Ионе Заббарову.

Тот вскочил.

— Да сиди ты, сиди, — махнул рукой Набоков.

— Спасибо, товарищ командир, я постою, — «вертолётный царь» улыбнулся. — В авиации порядок.

Комброн «Камы» Левицкий наклонился к Галимову и что-то сказал. Тот хмыкнул и расплылся в улыбке, глядя на Иону. Набоков расслышал его слова «Где начинается авиация, там кончается порядок», но улыбаться не стал, не желая вызывать у эмоционального Заббарова обиду.

— К вечеру соберём «Юнкерс», завтра подготовим «Дракона» и «Центавра», — не обращая внимания на коллег, отрапортовал Иона. — Они проведут испытательные полёты и послезавтра пройдут по Транссибу до Тюмени и обратно. Если, конечно, погода будет лётная.

— Отлично, — Руслан перевёл взгляд на присутствующих. — Пехотному начальнику выставить караулы на вокзале, депо, входных и выходных стрелках, наблюдателей. Также пустить три передвижных патруля по станции. На всякий случай. Поисковым группам за три дня, что здесь пробудем, обследовать прилегающие районы. Вопросы есть?

Все промолчали, поглядывая в окна штабного вагона.

— Ну, если вопросов нет…, — начал подниматься Набоков со своего стула, как где-то рядом ударил взрыв.

— 122–миллиметровка! — по звуку мгновенно определил командир «Мортиры». — Никак, Дэ тридцать бьёт.

— Все по местам! — скомандовал Набоков. — Иона, связь с «Клумбой»! Если вертушка готова, в воздух! «Кама», «Урал», «Фантомасы», дымогенераторы включить! «Мортира», корректировщиков — наблюдателей на крыши! Приготовить к бою «Приму» и «Тюльпан». Исполняйте! Десантникам оцепить станцию. Связаться с патрулями в городе, пусть ищут огневую позицию.

Через пару минут после того, как командиры разбежались по своим эшелонам, ударил второй выстрел. Но уже поднимались в серое мартовское небо Екатеринбурга чёрные клубы дыма. Вскоре они превратились в огромную тучу, расползавшуюся от вокзала в разные стороны. Пушка неизвестных агрессоров, сделав еще пару выстрелов вслепую, замолчала.

Дым потихоньку истаял, подгоняемый слабым ветерком. Набокову доложили, что все разрывы ударили с перелётом, никто не пострадал. Наблюдатели забрались на крышу высокого здания — судя по облупившейся вывеске, в ней была какая-то железнодорожная контора и оттуда бдили по всем сторонам. Однако в Екатеринбурге царил покой.

— Ага, вот они! — вскрикнул лежавший на крыше наблюдатель, глядя в обшарпанный бинокль. — А нет, это наши дозоры.

Наблюдатель потянулся и глянул в сторону вокзала. На его крыше техники ставили дымогенераторы, прожектора, автопушки. На площади выкладывали огромный бело — оранжевый крест — ориентир для вертолётов.

Над станцией медленно кружились два коршуна. Видимо, тёплый воздух от поездных дизелей поддерживал их на высоте тридцати — сорока метров. Ждали добычу, скорее всего, подумал наблюдатель и вновь взялся за бинокль, осматривая свой сектор.

— Как проволокой меня прошкрябало, — пожаловался кинолог Никитин главному механику конвоя Николаю Борисычу. — Что такое? Прямо по шее будто провели.

Он подвигал плечами, выпрямил спину и несколько раз качнул головой.

— Это нервы всё, — Николай Борисыч докурил самокрутку и бросил окурок на перрон. — Пойдём ко мне, чаю попьём. Я с собой мешок смородиновых листьев сушёных взял, сборов всяких. Погреем кишочки кипяточком.

— Айда, — Никитин снова задёргал плечами и вдруг резко запрокинул лицо вверх. — Ой, гад!!

Он провел ладонями по щекам, как смахивают лесную паутину.

— Вот ты кто!

Николай Борисыч, неторопливый, как все хорошие механики, удивлённо посмотрел на него, и тоже поднял голову вверх. Над ними кружился коршун.

— Это от него, — Никитин повернулся к приятелю. — Пойду Набокову доложу. Ощущение, что коршуны не просто так здесь крутятся.