Комендантский час

Ровно в час сорок пять Данилов забрал из сейфа пачку бумаг, на которой было написано: «Группа Широков, Флерова, Харитонов, Носов». Две последние фамилии вписаны только сегодня. И хотя у него пока не было никаких доказательств причастности Харитонова и Носова к убийству Грасса, он объединял их. А вот почему – объяснить не мог. В коридоре горели синие лампочки. Уже месяц все сотрудники уголовного розыска да и других служб Московской милиции жили на казарменном положении. Устроились кто где. Некоторые в кабинетах, если место позволяло, а большинство в подвале, оборудованном под бомбоубежище. Данилов с Муравьевым спали, когда случалось, в комнате без окон: в ней когда-то был архив. Там поставили две койки, и на них отдыхали по очереди работники отдела.

В приемной начальника дремал, положив голову на руки, Паша Осетров, молодой парнишка, совсем недавно пришедший в управление. Из-за сильной близорукости его не взяли в армию, для оперативной работы он по тем же причинам годен не был, так что ему определили «должность при телефоне».

Данилов не переставал удивляться, глядя на Осетрова. Вроде бы сугубо штатский парень, а выправка как у кадрового военного. У интеллигентного человека, надевшего военную форму, бывают только две крайности: либо он похож на огородное пугало, либо становится страшным службистом, ходячей картинкой из устава.

Иван Александрович еще раз с удовольствием оглядел Осетрова. Всего. Начиная от яростно сверкающих сапог, кончая нестерпимо синими петлицами на воротнике.

Оглядел и подумал: «Молодец!»

– Где начальство?

– Только что звонил, сказал, что скоро будет, велел ждать.

– Ладно, подожду. – Данилов уселся на диван. – Ты поспи пока. Я разбужу.

– Я не спал давно, – виновато улыбнулся Осетров.

«А улыбка-то у него детская, и похож он на большого ребенка. На ребенка, которому разрешили носить оружие».

Иван Александрович поудобнее устроился, взял со стола газету. Это был старый номер «Московского большевика». Данилов поглядел на дату. 5 июля. Раскрыл газету. На второй полосе была напечатана корреспонденция о записи добровольцев в народное ополчение на электроламповом заводе.

«Посмотрите на бесконечную ленту людей, идущих к комнате партийного комитета, и сквозь призму одного этого предприятия – одного из тысяч! – вы увидите всю страну, миллионы советских патриотов, идущих в народное ополчение.

– Какого года? – 1903-го. – 1898-го. – 1901-го. – 1925-го.

– Стой! Ты еще молод, паренек. Может быть, подождешь?

– Нет! – твердо отвечает шестнадцатилетний подросток. – Ждать некогда! Записывай!..

…Вот трое с одной фамилией Кукушкины. Коммунист-отец и два его сына. Третий сын уже в армии.

– Пойдем и мы, – говорит отец. – Пойдем всей семьей».

В коридоре послышались голоса. Данилов отложил газету, встал и потряс Осетрова за плечо. В приемную вошли: начальник, его заместитель и двое в форме сотрудников госбезопасности.

– А, ты уже здесь? – сказал начальник. – Ну, молодец, молодец! Знакомьтесь, товарищи, – повернулся он к гостям. – Начальник отдела Данилов.

Иван Александрович пожал протянутые руки и чисто автоматически отметил, что у старшего из гостей в петлицах было два ромба старшего майора, а у второго три шпалы – капитан. Видимо, разговор предстоял серьезный. В кабинете Данилов сел на свое обычное место рядом со столом начальника. Напротив расположился старший майор, капитан уселся в кресло в темном углу. Заместитель начальника, как обычно, стоял прислонившись к стене.

– Иван Александрович, – начальник расстегнул ворот гимнастерки, – вот товарищи из госбезопасности интересуются работой твоей группы. Ты доложи подробно.

Данилов раскрыл папку, поглядел на старшего майора. Тот сидел, прикрыв глаза рукой, но из-за нее внимательно и цепко смотрели на Данилова его чуть прищуренные глаза.

– Как докладывать: по порядку или о последнем задержании?

– По порядку, – ответил из темноты капитан.

– Так как, товарищ начальник? – Данилов обращался только к начальнику МУРа, давая понять гостям, что задавать ему вопросы они могут, а командовать в этом кабинете должен только хозяин.

Старший майор, видимо, понял это и бросил, не оборачиваясь:

– Помолчите, Королев.