Комендантский год

– Прикажете передислоцироваться в ангар?

На кой ляд? Насколько помню, у каждого из моих подчиненных есть вполне определенное рабочее место, и оно…

До сих пор на замке? Как граница? Похоже.

И это странно. Я ведь вовсе не должен был вернуться. Вернее, может и должен, но самостоятельно? Да никогда. Тут даже не елки-палки, лес густой, а все намного-намного хуже. Но меня… Ждали.

Какое-то нехорошо от всего этого внутри становится. Вроде и польщенным нужно себя чувствовать, и вроде немного гордости не помешает, а ощущения почему-то обратные. Что-то тут нечисто. Есть какой-то подвох.

– Сэр?

Кто-нибудь из них знает, что к чему? Может да, а может, и нет.

– Прикажете выдвигаться?

Куда? В ту арктическую ночь, из которой меня выдернули друиды?

– Не нужно. Я сам.

Сначала же стоит все привести в порядок, да? Добраться до аппаратной, попытаться снова вытащить меч из камня или что-то в этом роде.

Брр! Стало ещё холоднее, чем помнилось. А может это все из-за влажности. Сырости. Остатков "мокрого" дела.

Ноги ходят не очень хорошо. Как им и положено после долгой лёжки. Но ощущения уже привычнее. И я даже не споткнусь ни разу, пока доплетусь до выхода. Или правильнее было бы называть его входом?

А вот блондин явно не стал бы заморачиваться подобным марафоном. Вперил бы свой ясный взгляд вдаль, поймал волну местной трансляционной сети и просто подумал о том, что должно быть сделано. Ну и, может, для пущего эффекта, пафосно щелкнул пальцами. Скажем, примерно так.

Если какой-то звук моей неумолимо коченеющей конечности и удалось издать, то я его не расслышал. Потому что практически в тот же момент со всех сторон раздались шорох, шелест, звон, свист и десятки других шумов, слаженно сливающихся в единый размеренный гул.

Он шел отовсюду и шел издалека. Наверное, начинался в самых дальних уголках базы, а теперь зачем-то двигался в мою сторону. И не он один.

Болотные огоньки аварийного освещения, ещё минуту назад мирно мерцавшие редкими дорожками, сорвались со своих мест и закружились, выписывая затейливые кренделя на полу, на потолке, на стенах и, кажется, прямо в воздухе. А ещё они тоже приближались. Неотвратимо.

Я невольно попятился назад, но "восстание машин" прекратилось так же внезапно, как и началось, оборвавшись, что называется, на вздохе. Вот только темнота, мгновенно сгустившаяся вокруг, теперь уже была абсолютной.

И тишина– тоже. Я помнил, что Жорик остался где-то позади меня, метрах в пятидесяти, не меньше, и тем не менее, предельно ясно расслышал каждое слово.

– Капец котёнку, – выдохнул наш главный связист, но итог произошедшему, как ни странно, подвел кое-кто другой, протянув злорадно-довольное:

– О да!

* * *

Даже в самом маленьком городе обязательно найдется свой достопримечательный сумасшедший. А уж на столичных улицах таких субъектов пасется – мама не горюй. Но конечно, легче всего их встретить в местах естественного притяжения. Например, в лечебных заведениях.

Детскую поликлинику я невзлюбил сразу и навсегда, наверное, из-за жутких плакатов с уродливыми зверюшками, мусолящими принципы профилактики всяческих заболеваний. Во взрослой, куда меня за компанию с собой водила бабушка, этого добра было гораздо меньше. Нет, не в смысле плакатов и перечня недугов: со стен смотрели хоть и рисованные, но все-таки люди. К тому же, от самого странного и пугающего рисунка на стене всегда можно было отвлечься, переведя взгляд на очередь, в которой…

Митрич был боевым стариком. Ходили сплетни, что в первый раз на фронт он ушел ещё до революции, и первую контузию заработал в сражениях первой мировой. Потом гонял басмачей и недобитых белогвардейцев, перестреливался с финнами в карельских лесах, прошел всю великую отечественную, от тайги, что называется, до британских морей, да и в мирное время вечно находил, где повоевать. Под конец жизни, правда, полей боя у деда оставалось все меньше и меньше, но уж на них Митрич выпускал пар по полной.

А районная поликлиника в этом смысле была идеальным местом– со своими вечными очередями, неизменно хамоватым младшим медперсоналом и врачами разной степени отзывчивости. Зычный глас многократного ветерана работники и подавляющая часть пациентов узнавали с первого же звука и, надо сказать, внимали ему. Как водится, кто-то с большей охотой, кто-то с меньшей, зато все без исключения. Митрича уважали. За заслуги, принципы, позицию и прочая. Хотя вспомнилась мне картинка из детства совсем не поэтому.

Иногда на старика накатывало. То ли последствия ранений, то ли возраст сказывался, но случались у него приступы слепоты. Что-то с сосудами и нервами происходило. Так вот, в такие моменты Митрич бешено сновал по коридорам и дурным голосом выкрикивал много всякого разного, из чего самой приличной фразой, пожалуй, был только один вопрос. Ага, актуальный как раз в моей нынешней ситуации.

"Какая гнида выключила свет?!"