Комэск

Из танка вылезли оставшиеся члены экипажа и подошли к Булочкину и Северову. Подполковник-танкист имел уже не такой мрачный вид. Еще бы, уничтожили два вражеских танка, артиллерийскую батарею, около взвода пехоты, взяли в плен двух старших офицеров Вермахта и документы. Да и экипаж показал себя с самой лучшей стороны. Карпович действительно оказался хорошим мехводом, хоть и был до этого наводчиком. Потапов великолепно стрелял из пушки, Шведов и Глазычев оказались хорошими пулеметчиками. А вместе с Новоселовым они хорошо отрегулировали зажигание танкового двигателя, теперь он работал как часы. Но танкист понимал, что экипаж в таком виде ему не оставят – летун заберет своих людей, да и правильно сделает. Авиамеханики должны готовить к вылетам самолеты, а не под броней в атаку ходить. Для этого другие люди должны быть. А вот Карповича и Потапова надо попытаться оставить при танке. Подполковник решил поговорить с генералами на эту тему. А пока он улыбнулся и сказал:

– Меня Михаилом Тимофеевичем зовут. Спасибо вам, ребята. Давно так хорошо не воевал! Душа радуется так воевать. Что дальше делать думаете?

– Я в экипаже останусь, – сказал Карпович, – я же танкист.

– И я пока останусь, если разрешат, – сказал Потапов. – Артиллеристов у них, наверное, своих хватает. Мне пока ничего не предложили, так лучше я с вами, чем в окопе сидеть. С этой пушкой еще получше разберусь, а то стрелять-то ладно, так ее еще и обслуживать надо.

– Вот и добро! – удовлетворенно сказал Михаил Тимофеевич. – У тебя, капитан, я твоих орлов не прошу, все понимаю. Я сам таких механиков никому бы не отдал ни за какие коврижки. Золото, а не люди, завидую белой завистью.

В это время к ним подошел генерал-майор Фоканов.

– Спасибо вам, ребята, за генерал-лейтенанта Петровского! Врачи говорят, что жить будет. Сейчас его самолетом эвакуировать будут. Сам товарищ Сталин им интересовался, так что буду вам представления на награды писать! Жаль только, немцев допросить пока не получается, переводчика нет. Да и батарею вы эту зловредную ликвидировали, тоже большое дело.

– Мы еще по пути два танка сожгли, «Т-2»! – похвастался Карпович.

– А немцев допросить мы поможем, – добавил Северов. – Я и Булочкин владеем немецким языком.

– Ладно, раз владеете, пойдем, допросим ваших языков.

Полковник оказался командиром 487-го пехотного полка Гансом Куртом Хоэкером, а подполковник – начальником штаба 267-й пехотной дивизии фон Тротом. Не генералы, конечно, но языки важные. Допрашивали их в разных комнатах, но Булочкин методами допроса хорошо владел, да и немцы попались породистые, не фанатики, так что обошлись без членовредительства. Полученные сведения и перевод документов дали картину по данному участку фронта и планам немецкого командования на будущее, поэтому пленных и документы, а также протоколы допроса необходимо было немедленно направить в штаб фронта. Решено было это сделать на том же самолете, на котором повезут раненого Петровского. Всех авиаторов тем же бортом собирались доставить в Москву, а там уже разберутся, что с ними дальше делать. Похоже, что перемещать с одного фронта на другой не будут, дадут новое назначение.

Глава 7

В вечерних сумерках прилетел «ПС-84», на который погрузили прооперированного Петровского и сопровождающих военврача и медсестру, пленных немецких офицеров с охраной из двух сотрудников НКВД, а также авиаторов 12-го ИАП. Перед этим был налет пикирующих бомбардировщиков и атака до батальона пехоты с поддержкой семи панцеров, которую отбили с большими потерями. Важную роль сыграл «Т-28», который был единственным советским танком на этом участке фронта. Из своей мощной по меркам лета 1941 года пушки он подбил две немецкие тройки, его пулеметы хорошо причесали атакующую пехоту. А самое главное, Михаил Тимофеевич заранее присмотрел запасную позицию, на которую и увел машину перед повторным налетом «лаптежников». Они перепахали его старую позицию, но новую не обнаружили. Перед вылетом авиаторы тепло попрощались с экипажем и лейтенантами Петровым и Сидоровым. В сгущающейся темноте транспортник оторвался от земли и, медленно набирая высоту, взял курс на восток.

Перелет проходил нормально, часа через три можно было надеяться на прибытие в столицу, но это Северова не очень радовало. Чем выше начальство, тем меньше оно склонно выслушивать подчиненных, да еще столь невысокого ранга. Олег очень не хотел получить назначение отдельно от Булочкина и остальных. К тому же ему очень хотелось продолжить службу с Бабочкиным и Баградзе, была надежда как-то помочь Ларионову. А как там будет в Москве, вообще неизвестно. Еще неясно, как отнесутся к людям, освобожденным из плена.

Размышляя над своим недалеким будущим, Северов ощутил, что самолет начал снижаться, и подумал, что идти на посадку рановато. Так и есть, из кабины выглянул второй пилот и сообщил, что Москва не принимает, они садятся на аэродроме города Клин. Причину он толком не объяснил, вроде бы над конечным пунктом замечены вражеские самолеты.