Коми Сказки

– Я тот, кто вашу мать прутьями отстегал. Покажите мне второй ход, а то и вам не миновать порки, – закричал храбрый заяц.

Испугались лисята, показали зайцу второй ход из норы, и он дальше по лесу помчался. Бежит во весь дух, чует, что лиса снова на его след напала.

Бежал, бежал косой… Семь гор перескочил, семь лесов перелетел, шесть рек переплыл, а как добрался до седьмой реки, так кувырком с пригорка покатился и угодил в прибрежную грязь. До того вымазался заяц – уши и те к голове прилипли. И стал он похож на бобра. А умываться-то некогда, только косые глаза протер лапками. Скорей связал плот и собрался плыть вниз по реке. А лиса семь гор перескочила, семь лесов пробежала, добралась до седьмой реки, чует – на берегу зайцем пахнет. Глядит: бобёр, весь грязью намазанный, на плоту стоит и багром от берега плот отталкивает, да никак не оттолкнет.

Лиса и спрашивает:

– Бобёр, а бобёр, не пробегал тут заяц? Улыбнулся косой, свой плот, наконец, оттолкнул и спросил: – Это какой заяц-то, уж не тот ли, что лису березовыми прутьями отстегал, дорогую шкуру ей испортил?

– Не знаю, – отвечала лиса. – Мне этот заяц не нужен. Подумаешь, дело было на копейку, а разговор – за семью горами.

Лиса повернулась и в лес пошла, а косой благополучно поплыл вниз по Вычегде, веселую песню запел. Лиса лежала, лежала в лесу, думала, думала и решила: «Пойду-ка я опять к реке, может, только один бобёр знает о том, как со мной заяц поступил, а другим ничего неизвестно».

Побежала лиса напрямик к берегу.

А заяц не спеша, плывет на плоту по извилистой реке. Он успел уже раздобыть себе московский кафтан и шапку.

Села лиса на бережок, а тут и заяц подплыл. Она его опять не узнала.

– Ты кто будешь? – спрашивает лиса.

– Я москвич, домой плыву, – отвечает заяц.

– Какие новости на свете? – спрашивает лиса.

– Не слыхал я никаких новостей, – отвечает косой. – А только слыхал, будто заяц лису отстегал, дорогую шкуру ей испортил, с неё спесь сбил.

Лисе горько стало, опять пошла в лес, легла под дерево. Заяц плыл, плыл, решил отдохнуть, к берегу пристать. А лиса полежала, полежала и снова вышла к реке, побежала по берегу. «Не встречу ли, – думает, – ещё кого-нибудь. Может, только бобёр да москвич слышали о моём позоре…»

Снова села у реки и ждёт, не покажется ли кто. Глядь, заяц плывёт. Лиса опять его не узнала – он шапку новую надел.

– Кто ты, откуда плывешь? – спрашивает лиса.

– Москвич я, из Москвы плыву, – отвечает косой.

– Не слыхал ли в Москве какую новость?

– Никаких особых новостей не слыхал, – молвил заяц. – Только говорят в Москве, будто заяц лису прутьями отстегал.

– А кроме того, ничего особенного не слыхал? – вздохнула лиса. – А не знаешь, не подешевела ли теперь дорогая лисья шуба?

Заяц отвечает:

– Конечно, подешевела! Если двадцатирублевой была, то после такого случая десять рублей будет стоить, если десять рублей стоила, то до пяти рублей дойдет.

Заплакала лиса, в лес убежала и с той поры не хвасталась.