Комическая фантазия (Сбоник пьес)

Прохоров. Ну, чего рассказывать?.. Мы с братом давно расстались! Я его всегда не любил, он меня тоже… Хотя он способный! Феномен вроде меня. Тоже предметы умеет двигать. Только я от себя двигаю, а он — все к себе! Ну, не в этом соль!.. Отсудил он у нас с матерью полдома, продал их. Женился, подался в Москву. Работал здесь, говорят, хорошо зарабатывал, химичил чего-то. Но мне на все это наплевать! Понимаете… Он матери и рубля не посылал, да я б и не просил! Мы с ней вдвоем хорошо жили, славно, от него — только телеграмма на Восьмое марта, да и то не всегда. И тут, примерно полтора года назад, вдруг прикатывает. С цветами! «Мама, переезжай ко мне! Я не могу, тоскую!» И жена с ним рядом: «Анна Степановна, вы мне родной человек! Умоляю, поживите с нами!» Я заподозрил неладное, но в толк не возьму, в чем дело-то? Если б у них дети были, подумал — как няньку хотят использовать, а то ведь и детей нет. «Поедем, мама, — кричит, — пожила с одним сыном, теперь давай с другим». Мать говорит: «Антоша, не пропишут!» Он говорит: «Пропишут! Вы, мама, вдова солдата, отец под Москвой воевал». Все продумал, гадина… Понимаете, отца вспомнил!

Иванов. Ты спокойнее, Миша, спокойнее!..

Прохоров. Не буду спокойней. Не могу!.. Отправил я их, думаю, ладно, действительно мать — одна на двоих, пусть с ними поживет, а она… Она, понимаете, значит, примерно через… восемь месяцев… значит… вот и умерла. Я прилетел: как? что?.. Умерла! Похоронили!.. И потом я, значит, узнаю, понимаете, что он, понимаете, про все это пронюхал заранее. Понимаете? Она когда-то в поликлинику нашу краснодарскую пошла на рентген, и ей диагноз плохой поставили. Я про все это еще не знал, а он как-то узнал, через медсестру. Медсестра там работает, родня его жены. Узнал и прилетел. Понимаете?! Так совпало, что ему с женой должны были квартиру давать, и он решил, значит, мать как девять метров использовать! Понимаете? Ее лечить можно было, операцию сделать, но он все скрывал… Зачем, мол, тянуть-то… Возиться, понимаете? Зачем? Просто использовал как девять метров, а дальше чем скорей, тем лучше! Я когда узнал, у меня в глазах потемнело. Как быть? Что делать, а?.. Что, просто проскочить мимо, да? Забыть?.. Вот вы умный человек, интеллигент, феномен, мысли человеческие понимаете… Скажите, как быть?.. По закону — говорите. А если нет здесь закона, что ж, прощать это можно?.. Объясните! Мне в школе объяснили, что бога нет, а только недосказали, как обходиться без него в таких случаях! Ну, что молчите? Советуйте!

Прохоров расхаживал по комнате, а вокруг него в каком-то странном возбуждении раскачивались предметы, скрипели двери и рамы, шевелились занавески. Только Иванов этого не замечал, он сидел задумавшись.

Спокойней, говорите?.. Ну нет! Мне Елена Петровна, она чудный человек, я ее уважаю и люблю, и она: спокойней, Миша, спокойней, вы, мол, особенный человек! А мне плевать, что я особенный, человеком бы быть — и то спасибо! И если Антон бога не побоялся, то от меня ему не скрыться, потому что я все время о нем думать буду. И пусть пригибается под моими мыслями, пусть ходит и вздрагивает, потому что рано или поздно я его накрою!!! И я его!..

Прохоров напрягся, заскрипел зубами, сжал кулаки. Раздался раскат грома. Вспышка молнии. В спальне раздался треск. Крик. Дверь распахнулась, оттуда выскочил Клягин.

Клягин. Товарищи! На помощь! Человека шкафом задавило!!!

Иванов бросается к спальне.

Иванов. Михаил! Михаил!.. Без рук!.. Мыслью… Только мыслью!!! Только мыслью!!!

Прохоров бежит в спальню. Все трое скрываются за дверью. На шум входит Дежурная.

Дежурная (оглядев номер). Ну просила же мебель не сдвигать! Просила же… (Вздохнув, включает телевизор, расставляет мебель по местам; села, смотрит.)

Затемнение

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Утро следующего дня. Тот же номер гостиницы. Прохоров лежит в кровати, его голова забинтована полотенцем. Из ванной появляется Клягин. Он только что принял душ, у него прекрасное утреннее настроение.

Клягин (Прохорову). Гутен морген… Гутен морген, майн либен фройнд! Ви шлафен зи?.. Вас махт ин дер нахт?

Прохоров. Очумел, что ли?

Клягин. Почему? Я с тобой по-немецки разговариваю.

Прохоров. Зачем?

Клягин. Для эрудиции. В школе какой язык учил?

Прохоров. Английский.

Клягин. Извини! Ладно. Давай по-английски. Гуд монинг, май френд. Хау ду ю слип ди найт?