Комический роман

Но едва он лег, как услыхали они женские крики в соседней комнате и подумали, из-за чего бы это могло быть. Это не были горестные жалобы женщины, — это был ужасный крик многих женщин сразу, как будто они испугались. Дестен пошел туда и нашел там около пяти женщин, которые искали под кроватями, заглядывали в камин и казались страшно испуганными. Он спросил их, что с ними сталось, и хозяйка, полуплача, полуговоря, сказала ему, что не знает, что произошло с телом ее мужа. Сказав это, она завыла, а за ней и другие женщины, как на концерте, подхватили хором, и все вместе производили такой вой, притом столь жалобный, что все, кто только был в гостинице, сбежались в комнату, и даже соседи и прохожие собрались в гостиницу.

В это время старый кот схватил голубя, которого служанка оставила полунашпигованным на столе в кухне, и спасся со своей добычей в комнату Раготена, спрятавшись под кровать, где спал Ранкюн. Служанка погналась за ним с метлою и, заглянув под кровать, закричала изо всех сил, что нашла хозяина, и повторяла это так часто, что хозяйка и другие женщины прибежали к ней. Служанка бросилась на шею хозяйке, говоря, что нашла своего хозяина, и с такой исступленной радостью, что хозяйка стала опасаться, не воскрес ли ее муж, ибо заметили, что она побледнела, как преступница, приговоренная к смерти. Наконец служанка уговорила ее посмотреть под кровать, где та увидела мертвое тело, причинившее им такое горе. Не так трудно было его вытащить оттуда (хотя он и был довольно тяжёл), как узнать, каким образом он туда попал. Его отнесли в комнату и стали обряжать. Комедианты пошли в ту, где спал Дестен, который ничего не мог понять в этом странном происшествии. Что же касается Леандра, то у него в голове была только его дорогая Анжелика, отчего он был не менее задумчив, чем Раготен раздосадован тем, что Ранкюн не умер, потому что насмешки его были смертельно обидны и он более не говорил, против своего обыкновения говорить беспрестанно и мешаться во все разговоры кстати или нет.

Ранкюн и Олив были так мало удивлены Паническим страхом Раготена и путешествием мертвого тела из комнаты в комнату — не без человеческой помощи, как можно было догадываться, — что Дестен не сомневался в их причастности к чуду. Между тем на кухне все выяснилось: работник, который пахал и вернулся с поля обедать, услыхав, как служанка рассказывала в большом страхе, что тело их хозяина само встало и ходило, сказал ей, что, проходя через кухню на рассвете, видел двух мужчин в рубашках; они несли его на плечах в ту комнату, где его нашли. Брат покойного слышал, что говорил работник, и нашел этот поступок весьма дурным. Вдова узнала тотчас же, ее приятельницы тоже; и те и другие страшно обиделись и решили в один голос, что мужчины эти, должно быть, колдуны, замышлявшие зло на мертвое тело.[256]

В то время как они столь плохо судили о Ранкюне, он вошел в кухню, чтобы велеть принести завтрак в их комнату. Брат покойного спросил его, зачем он перенес тело его брата в свою комнату. Ранкюн, не желая отвечать, даже и не взглянул на него. Вдова задала ему тот же вопрос, — он столь же безразлично отнесся к ней; однако эта барыня не так отнеслась к нему. Она вцепилась ему в глаза с яростью львицы, у которой похитили детенышей (я боюсь, что это сравнение здесь слишком великолепно). Ее деверь хватил его кулаком; приятельницы хозяйки не щадили его; служанки вмешались, слуги тоже. Но для стольких нападавших на одного нехватало места, и они колотили друг друга. Ранкюн был один против многих, и, следовательно, многие были против одного, но он ничуть не устрашился численности противников и, обратя необходимость в доблесть, начал размахивать руками изо всех сил, какие господь ему дал, в остальном положась на случай.

Никогда еще в неравном бою победа не была столь сомнительной. Но Ранкюн сохранял рассудок в опасности, пользуясь им так же ловко, как и силой, рассчитывая удары и сколь можно выгодно их обменивая. Он раздавал такие пощечины, которые, не попадая отвесно по первой встреченной щеке, соскальзывали, если можно так сказать, и доходили до второй, а то и третьей щеки: потому что он раздавал большинство своих ударов с полуоборотом тела, и такая пощечина вызывала три разных звука на трех разных челюстях.