Комиссар Борзан. Дело № 1. Убийство в Имеретинской бухте

– Американцы приютили у себя многих нацистов! И спрятали в США тысячи разыскиваемых картин! Ублюдки…

От этой фразы Седовласый поморщился, но интерес его не угасал. Он продолжал завороженно слушать художника – «Красное ухо».

– Те маленькие секунды счастья, когда, художник погружается в придуманную им самим эйфорию, как наркоман, погружается в идею всеобщего благоденствия и счастья! Как полутораметровый сом погружается в ил любимого им с детства болота, не зная, что где-то рядом на опушке уже стоит, чертов экскаватор, и ждет приказа засыпать это болото песком и галькой! И все, нет выхода, смерть в болоте! Мир рушиться для сома и его сородичей в мутной воде! А кого это волнует? Меня? Может того обормота, который сидит за рычагами железного монстра и выполняет свою работу? Нет! Он и не догадывается о жизни этого сома и еще сотни ему подобных! Ха, в этом все человечество! Оно рисует красивые этюды и фальшиво восхищается ими, развешивая их на своих серых стенах. Впрочем, меня очень волнует жизнь сома, я бы хотел приказать рабочему не засыпать болото, предполагая, что именно в нем живут золотистые караси, карпы, и сомы, прекрасные жабы и лягушки! Меня это очень волнует… Я сумасшедший лирик! А вы, любитель живописи? Вас это волнует? Вы явно иностранец. Какой я вам господин, смешно… – Серж, наконец, сузил свои глаза и засмеялся в рыжие запущенные усы.

– Вы знаете, наверное, каждый мужчина после сорока, становится любителем живописи. Тянет, наверное, на застывшее совершенство. Вы ведь, Серж, живописец – «Красное ухо»?

– Да! Это я, приятно, когда тебя еще узнает кто-то, кому не безразлично искусство. Читали обо мне? В журнале или местной газете?

– Немного читал, да. В газетах, – сбивчиво ответил незнакомец. – А что это было? Вы прочитали такой неистовый монолог, воинствующего защитника живой природы!

– Не обращайте внимания, я так мыслю вслух, чтобы не орать дома… Вы читали обо мне в газетах? Впрочем, о застывшем, здесь я хотел бы поспорить с вами! Я импрессионист, а наш брат он всегда пытался и пытается разрушить статические образы. Мы пишем ветер, бурю! Мы разрушаем неподвижность этого мира, оживляем его в своих картинах! Пишем волнующееся море, стихию. Картины импрессионистов интересны всем, во всяком случае, так хотелось бы мне думать…

– Браво! Вы очень красноречивы Серж! Я обязательно почитаю на досуге о импрессионистах… Странный у вас псевдоним?

– Да, куда теперь без него. Кстати в газетах про меня уже давно не писали. И еще скажу откровенно, между нами: сегодняшний этюд не удался, скорее всего, завтра я положу на него новый слой краски. Все начну заново! Видите, на другом берегу круглые как шары кроны ив?

– Да, очень красивые деревья, – согласился седовласый.

– Вот, завтра я пойду на тот берег и буду писать именно эти зеленые шары на черных лапах – стволах! Точно, должен получиться шедевр! – обрадовался, словно безумный, Серж.

– Виноват, я слегка солгал, я нашел вас через интернет, – извинился незнакомец.

– Но я там сам не сижу, жена размещает обо мне новости. Помогает, рекламирует мое творчество.

– Жена, знает это лучше, да? – рассмеялся незнакомец.

– Конечно! А псевдоним, да мне нравиться. Это легкий намек на ухо Ван-Гога. Кто его знает, почему он отрезал себе одно ухо. Я склоняюсь к версии, что ухо ему оттяпал его закадычный дружок – Поль Гоген. Он любил помахать рапирой, вот и срезал по неосторожности ухо бедному Винсенту. История, по моему мнению, бытовая и криминальная. Он хотел этим унизить Ван-Гога, показать ему его место в искусстве! Жалкое место проходимца и недоучки! Подлец, он чуть не сгубил Винсента! Хотя это ухо стало началом конца! Скоро и Винсента не стало! Каково это, жить с одним ухом? Словно ты раб, рабам ведь отрезали одно или оба уха, или старая бездомная собака, у которой откусили ухо сородичи! Суки…

– Интересная версия… – почесал подбородок незнакомец.

– А Винсент был человек особенного благородства, богобоязненный, муху боялся обидеть. Он пожалел Гогена и не стал выдавать его жандармам. А вообще вы знаете, что когда пишешь портрет молодого человека, а солнце позади него, то уши модели прозрачные и красные. Это очень красиво! У стариков не так, часто уши не прозрачные, а серые. Красное ухо признак здоровья и молодости.

– Я что-то читал об этом, весьма интересно. Кстати вернемся к стихии. К морю! – незнакомец внимательно всмотрелся в лицо художника.

– Море, это живое существо, – художник наморщил лоб, словно не понимал, зачем он это все говорит незнакомому человеку.

– Как вы здорово, это сказали. Разрушители неподвижности! Вдохновители бури и шторма. Браво!..

– Да примерно так. День пасмурный, пора сворачивать этюдник, сегодня ничего путного уже не написать. Да, непременно заходите в гости. Посмотреть мои картины и картины моего покойного отца. Может, и приобретете что-нибудь? Вы ведь состоятельный человек?

– Я должен подумать, – ответил незнакомец неуверенно.

– А что вам еще делать? – предположил Серж.

– В общем, особых дел у меня нет, вы правы.