Комиссар Его Величества (сборник)

Наутро я встал в шесть часов и отправился на вокзал. У ресторана я остановился и принюхался. Пахло настоящим свежемолотым кофе и только что выпеченными булочками! Чувствуя себя преступником, я зашел в ресторан и как следует позавтракал. Это заняло не больше десяти минут, после чего я отправился на розыски немецкого поезда. Найти его оказалось нетрудно – состав стоял на запасном пути, совсем недалеко от здания вокзала.

Я внимательно оглядел поезд. Два локомотива, шесть вагонов, опущенные занавески, красные кресты. Никакого германского флага, вообще никаких опознавательных знаков. Что ж, это разумно, особенно если вспомнить, как русские относились к немцам. Я подошел к паровозу и убедился, что пар в котле не поддерживается. Затем я направился к первому вагону, вскарабкался по лесенке и подергал ручку двери. Закрыто. Проклятые немцы все еще дрыхнут, подумал я и стал колотить в дверь кулаком. В конце концов мне открыли. В тамбуре стоял сонный ординарец. Он с раздражением спросил, какого черта мне нужно.

– Мне нужен начальник поезда.

– Кто вы? – спросил он и, подумав, добавил: – Майн герр.

– Я с поручением от комиссара по военным делам Голощекина, – рявкнул я. – Где начальник? Спит?

Ординарец замялся.

Все было ясно. За недели, проведенные на запасных путях, немцы совсем одурели от безделья. Я велел ординарцу немедленно разбудить командира, а сам вошел в салон и уселся.

Начальник вышел ко мне в халате – расшитом, ослепительно роскошном. Слева на груди золотом и серебром был вышит герб. Я подумал, что этого шитья хватило бы на эполеты какого-нибудь болгарского адмирала. Немец разглядывал меня, вставляя в правую глазницу монокль. На щеке красовался дуэльный шрам – от края глаза до губы. Одним словом, живая карикатура на германского генерала из журнала «Панч».

Оказалось, что немец обо мне наслышан. Когда я сказал ему, что я комиссар Яковлев, он оглядел меня с удвоенным вниманием и заметил:

– Я слышал, друг мой, что вы были близки к цели.

– А на этот раз мы вместе с вами ее достигнем.

Генерал уставился на меня с удивлением:

– Как так «мы»?

– Разве вы не получили приказ из Москвы?

– Ничего я не получал, – насторожился генерал.

– Тогда слушайте меня. Вы командир поезда?

– Так точно. – Генерал вытянулся по стойке «смирно» и щелкнул несуществующими каблуками. Затем представился: генерал барон фон Клебер, к моим услугам.

– Очень хорошо, – кивнул я. – Первым делом зажгите котлы, и пусть ваши локомотивы будут наготове. У меня инструкции переправить всю императорскую семью вместе со свитой сюда, в ваш поезд. Как только они прибудут, вы двинетесь на запад.

Взгляд генерала загорелся.

– Это будет для меня великая честь. Когда прибудут их императорские величества?

– Ночью. Точнее, в одну из ближайших ночей. Мы не можем действовать днем – в городе слишком много врагов императора. Придется соблюдать тайну.

– Но почему? Ведь Москва согласна?

– Здесь все не так просто. В городе много людей, которые готовы пойти против решения Центрального Исполнительного Комитета и перестрелять Романовых безо всякого суда.

– Они не посмеют! – сердито воскликнул фон Клебер.

Я не стал отвечать, поскольку генерал наверняка и сам знал, что посмеют. Он впился в меня взглядом:

– Итак, вы получили задание вызволить их из заточения. Как вы это сделаете?

– Я выведу их из дома на рассвете.

– А каким образом? Что вы будете делать с Юровским?

– Это мое дело, генерал.

Фон Клебер извлек из золотого портсигара с монограммой турецкую сигарету и закурил.

– Юровский – настоящий фанатик. Вам нужна помощь?

Я покачал головой.

– Учтите, друг мой, у меня здесь дюжина опытных солдат. Превосходные вояки. Если они вам понадобятся, можете на них рассчитывать. Не забудьте, сколько у Юровского латышей.

– Почему латышей? – не понял я.

– Ну как же, красные всегда используют латышей для грязной работы. – Тут генерал вдруг внезапно произнес по-английски: – Желаю удачи.

Должно быть, вид у меня был очень изумленный, ибо фон Клебер довольно хохотнул:

– Вы ведь британец, не так ли?

Я предпочел не отвечать на это замечание и повернулся, чтобы уйти. Фон Клебер проводил меня до двери и тихо сказал:

– Не волнуйтесь, англичанин. Я здесь нахожусь по личному распоряжению кайзера. Чтобы выполнить приказ, я готов взять в союзники хоть самого Сатану!

Время летело быстро, а мне еще нужно было встретиться и поговорить со многими людьми, причем за каждым из них еще приходилось побегать.

Начали мы с того, что Голощекин и Белобородов вместе отправились в дом Ипатьева поговорить с Юровским. Их главным оружием была только что полученная от Свердлова телеграмма, в которой говорилось, что, если с Николаем что-нибудь случится, Белобородов, Голощекин и Юровский ответят головой.

Я ждал их возвращения в гостинице «Американа». Очень хотелось, чтобы их миссия увенчалась успехом. Если бы Юровский проникся важностью дела, возможно, царскую семью удалось бы сразу же освободить. Тогда моя задача – переправить царя и его домашних в германский поезд – оказалась бы совсем несложной.

Однако по виду Голощекина я сразу понял, что у них ничего не вышло. Он развел руками и сказал:

– Теперь Юровский будет настороже.

– Что произошло?

– Думаю, он обо всем догадывается. По-моему, Юровский просто сошел с ума. Он говорит, что дождется, пока белые войдут в город, а потом расстреляет всю царскую семью прямо у них на глазах.

– А как же телеграмма Свердлова? Разве Юровский не понимает, чем ему это грозит?

– Насколько я понимаю, – вмешался Белобородов, – Юровский собственной жизни не пожалеет, только бы расстрелять царя. Ни о чем другом он не говорит!

Что ж, ничего не поделаешь, значит, придется выводить царскую семью из Дома особого назначения вопреки воле начальника охраны.

А это означало, что освобождать царя придется мне. Силой.

Я отправился разыскивать Берзина, надеясь получить от него дополнительные сведения об охране дома Ипатьева. Целый день я гонялся за командармом на тощей лошаденке от одного командного пункта к другому. В конце концов я разыскал его возле небольшого полотняного шатра. Берзин сидел на деревянной табуретке и выглядел смертельно усталым. Но он был профессиональным военным и отлично понимал, что такое приказ. За десять минут Берзин набросал мне в блокноте план Дома особого назначения и расположение постов. Снаружи дом был окружен двойным частоколом. Спрятав схему в карман, я снова уселся на свою клячу, но тут Берзин меня окликнул:

– Советую вам обратить особое внимание на сторону, выходящую в переулок. По-моему, он называется Вознесенским.

– Продолжайте.

– С той стороны из сада на веранду ведет лестница, когда я там был, никто ее не охранял. Желаю удачи.

– Спасибо, – поблагодарил я и тоже пожелал командарму удачи – надо сказать, лицемерно.

Берзин устало улыбнулся.

– Удача мне не поможет. Мне нужно десять тысяч солдат и пятьсот пулеметов.

Я поскакал в обратный путь. Белые вели массированный огонь по всему фронту. Лишь на севере, где находился Екатеринбург, было тихо.

На следующее утро меня вызвали к Голощекину. Комиссар по военным делам спросил, разработал ли я план. Я ответил утвердительно.

– Рассказывайте, – потребовал он.

– Нет, рассказывать я не буду. Достаточно мне сообщить хотя бы одному человеку, как я собираюсь действовать, и Юровский может обо всем узнать. Предпочитаю обходиться без риска.

Голощекин разозлился, но настаивать не стал. Все-таки он был не глуп.

– Когда? – спросил он.

– Как только буду готов. Надо еще кое-что сделать.

– Так делайте, – рявкнул Голощекин.