Комиссар Его Величества

Чтобы получить последнюю, шестую часть рукописи, необходимо было выполнить некоторые условия. Сэр Хорейс в десятый раз перечитывал машинописный текст и озабоченно хмурился, пытаясь обнаружить подводные камни. Они наверняка там были, но на первый взгляд обнаружить их не удавалось. Каким-то образом подвох был связан с картиной Тернера: «Шесть больших копий картины „Корабль и Плимутский мыс“ (допускаются фотографические) отправить следующим адресатам, приложив соответствующий номер».

Далее следовал список шести американских банков. Напротив каждого названия стояли буквы и цифры, похожие на номера счетов.

Больше в инструкции ничего не было сказано, но Мэлори по опыту знал, что шуточки Дайкстона обходятся недешево. Для экономии времени копии сделали фотографическим способом: получились снимки размером десять на восемь дюймов.

– Разошлите, пожалуйста, снимки по адресам, – приказал Мэлори своей секретарше.

– Слушаюсь, сэр Хорейс.

– Сегодня же. И непременно авиапочтой.

– Хорошо, сэр Хорейс.

Так, так, думал Мэлори, стало быть, шесть американских банков. При этом он рассеянно вертел в руках цепочку от своих карманных часов. На цепочке красовалась золотая шестерка – символ Ательсгейт, 6.

На следующий день банкир сидел у себя в кабинете и пил чай. Миссис Фробишер связалась с ним и сообщила:

– Вам звонит мистер Эд Сочаки из «Кастер-банка» в Санта-Барбаре, Калифорния.

Мэлори взглянул на часы. Очевидно, мистер Сочаки принадлежал к тому невыносимому разряду людей, кто начинает работать в семь часов утра.

– Алло, мистер Сочаки?

– Сэр Мэлори?

– Да, это Хорейс Мэлори, – ответил банкир.

– Я получил вашу фотографию.

– должно быть, она поставила вас в некоторое недоумение? Меня, честно говоря, тоже. Просто выполняем инструкции одного эксцентричного клиента, – хохотнул Мэлори.

– Да-да. Однако кое-что для вас у меня есть. Оставлено много лет назад и тоже сопровождено инструкцией.

– Правда? Отлично. И что же это такое?

– Конверт. Судя по всему, с бумагами.

– Превосходно, мистер Сочаки. Буду весьма признателен, если вы отправите этот пакет нам экспресс-почтой.

– Конечно-конечно. Есть только одно условие.

– Какое?

– Звучит немного странно, но тут сказано, что пакет будет отправлен вам лишь после того, как о вас напишут газеты. Вам это что-нибудь объясняет, сэр Мэлори?

– Пока нет. И что же там должно быть написано?

– Что вы сделали своей стране подарок.

– Ну, мы все время делаем своей стране подарки. Они называются подоходным налогом.

Впрочем, он уже догадался, о чем идет речь. И не ошибся.

– В инструкциях говорится о какой-то картине. Некоего Тернера.

– Значит, вы вышлете нам пакет, лишь после того, как прочтете про нас в газетах, – уныло резюмировал Мэлори. – А без этого никак нельзя?

– Никак. Инструкции нашего клиента...

– Ну а может быть, все-таки...

– Исключается, сэр Мэлори. Вы разговариваете с представителем калифорнийского «Кастер-банка»!

Мэлори сказал «спасибо» и повесил трубку.

* * *

Вечером Хорейса Мэлори почему-то потянуло заглянуть в залу заседаний правления банка. Это была весьма старомодная зала, обставленная тяжелой викторианской мебелью красного дерева. Комнатой давно уже не пользовались. Длинный стол сиял полировкой, кожа на креслах блестела от воска. Для Мэлори зала заседаний правления связывалась со множеством воспоминаний. Он прикрыл глаза и, как живого, увидел перед собой отца: тот сидел во фраке и наливал себе очередной стаканчик бренди. Это пристрастие и погубило его. В возрасте восьмидесяти восьми лет. Дед тоже сиживал в этой комнате, однако Мэлори не застал легендарного предка в живых, да это и неудивительно. Мало кто верил, когда Мэлори говорил, что его дед появился на свет еще до французской революции – в 1786 году. Он служил лейтенантом на флагманском корабле адмирала Коллингвуда при Трафальгаре. Единственный сын родился у него в шестидесятивосьмилетнем возрасте, в 1854 году. Дед дожил до девяноста лет, хотя питался исключительно омарами и мозельским вином. Хорейс и сам был поздним ребенком – когда он родился, его отцу уже минуло пятьдесят. Таким образом три представителя рода Мэлори растянули свой жизненный путь на два столетия.

И с каждым годом семья становилась все богаче, подумал Хорейс. Во всяком случае, вплоть до настоящего времени. Он выбрал из ящика сигару, задержал взгляд на стуле – единственном здесь предмете мебели, сделанном не из красного дерева, а из дуба. Стул был старинный, почернел от старости и изображал нечто антично-греческое. На одном из подлокотников красовалась маленькая серебряная табличка с инициалами ZZ.

Мэлори осторожно зажег сигару, выпустил клуб дыма и без труда представил себе сэра Бэзила, сидящего на своем обычном месте.

– Что бы ты сделал на моем месте? – пробормотал старый банкир. – Отдал бы ты три с лишним миллиона или нет?

И сегодня Захаров наконец ему ответил:

– А что я, по-твоему, сделал? Тратить деньги можно, главное, чтобы в этом был смысл.