Комиссар госбезопасности. Спасти Сталина!

– Не спеши, Сережа, – начальник академии помедлил, поднимаясь на ноги. Сергей торопливо встал следом. – Короче, так, слушатель Кобрин. Официально объявляю, что с этого момента обучение завершено, после возвращения вам будет присвоено внеочередное звание полковника, в особом порядке и за особые заслуги, так сказать. Выполнение данного задания засчитывается за выпускной экзамен. Вопросы?

– Но… как? – сказать, что услышанное его поразило, значило бы ничего не сказать. – Подобного ведь никогда раньше не было?!

– Так ведь я не случайно сказал, что «в особом порядке». Поскольку и такой задницы, как сейчас, тоже раньше никогда не было, – пожал плечами генерал-лейтенант. – Садись, вижу же, что еле стоишь. Будем считать, что все происходящее – экзамен экстерном. Тем более комкора ты перепрыгнул, а командарм, согласно положениям «Тренажера», как раз и есть высшая ступень, которой может достичь его участник. Тем более ты теперь уже целый комиссар госбезопасности! Да и не важно все это, неужели сам не понимаешь? Нам сейчас не до положений и букв закона! Да и впереди тебя тоже не почетная пенсия ждет, а все та же самая война, будь она проклята.

– Когда отправляться? С невестой можно увидеться?

– У тебя пятеро суток, ученые считают, что за это время организм достаточно восстановится для очередного погружения в стазис. Затем – обратно. Насколько надолго – понятия не имею. Может, за неделю управишься, а может, и несколько месяцев там пробудешь. Никаких подробностей не существует, так что во всем придется разбираться самому и на месте. Сроков эвакуации тоже нет, хотя вербальные коды экстренной эвакуации остаются в силе. Надеюсь, на сей раз никаких накладок не случится. Все, свободен. Прапорщица твоя, поди, уже в курсе, только не хватало, чтобы сюда прорвалась, с нее станется. Иди, майор, пять дней – это совсем не так много, как кажется…

* * *

– Машка, а с чего это тебя от работ отстранили? – задал Сергей давно интересовавший его вопрос.

– Роднин лично распорядился, – хмыкнула сидящая на краю кровати девушка, набрасывая на плечи легкий халатик. – Лично в лабораторию заявился и сообщил, что с этого момента я официально в месячном отпуске. Типа, по состоянию здоровья и в связи с беременностью. Мол, во время переноса пси-матрицы сотрудники находятся под воздействием мощных энергетических полей и прочих электромагнитных излучений, влияние которых на плод пока недостаточно изучено, и потому рисковать не следует. Бред, разумеется, можно подумать, он не в курсе, что весь персонал в момент активации установки находится в экранированном помещении. Да и какие там особые излучения с прочими полями?

– А неофициально?

– А неофициально, Сереженька, он произнес буквально следующее: «А ну брысь отсюда, и чтоб я тебя тут в упор не видел! Вернется твой, никуда не денется. А станешь спорить – обнулю все допуски, так что даже не узнаешь, когда связь восстановится». Вот такой он солдафон неотесанный, за что я его безумно и уважаю.

Полупрозрачная ткань практически ничего не скрывала, и Кобрин, несмотря на не шибко хорошее физическое состояние, мгновенно ощутил нарастающее желание. Ветвицкая, скользнув взглядом по его телу, усмехнулась:

– Ну уж нет! Пока с вас достаточно, товарищ майор, так что расслабьтесь! Как в ваших кругах говорится, отставить. Вот откормитесь немного, здоровьишко, ратным трудом подорванное, подправите, тогда уж и приставать к практически невинной девушке станете.

– Ой, подумаешь, не слишком-то и хотелось, – Кобрин послушно откинулся на подушку. – И чем занималась?

Девушка пожала плечами:

– Если надеешься, что лила горькие слезоньки над твоим голофото и страдала о своей несчастной судьбе, то глубоко ошибаешься. Работала, поскольку этого мне как раз таки никто не запрещал.

– Над этими самыми «новыми протоколами парентерального питания», что ли?

– Так ты уже в курсе? – без особого удивления осведомилась Маша, с трудом пряча улыбку. – И когда только успел! У всех женихи как женихи, а у меня мало что солдафон, так еще и умный. Ну, да, и над этим тоже. Догадывалась ведь, что ты можешь и всерьез задержаться.

– И как успехи?

– Нормально, новые рецептуры позволяют находиться в стазисе до двенадцати месяцев без критического вреда для здоровья. Да там не только в питании дело, основная проблема – атрофия мышечной ткани в условиях длительной адинамии. Конкретно я, имею полное право похвастаться, участвовала во внедрении в медблок системы миостимуляции и ее клиническом испытании. И не смотри такими глазами, я ж не на себе испытывала, в моем нынешнем положении подобное противопоказано. Главное, все работает… – Внезапно осекшись, девушка, прищурившись, вгляделась в его лицо. – Так, стоп! Сережа, а отчего это ты сейчас таким довольным выглядишь, а? Ты ж это не всерьез? Ты ведь не собираешься НА СТОЛЬКО туда возвращаться?

– Разумеется, нет! – неискренне вскинулся Кобрин. – Что мне столько времени в прошлом-то делать?! Помогу немного нашим ситуацию разрулить, да и вернусь. Может, месяц, может, и того меньше, как пойдет.