Комиссар Хольмг. Становление (СИ)

Роглев сфокусировал взгляд на дежурном, затем медленно перевел его на «Красавчика», а с него высоко вверх, где во мраке темноты притаилось пасмурное небо, роняющее вниз одинокие, пресные слезы. Там взгляд капитана застыл на мгновение, пока одна из холодных капель, редко падающих на землю, не попала в глаз. Сол опустил голову, и капля соскользнула из уголка глаза, оставив после себя слабое покалывание и нарушенную четкость линий во взоре.

— Лишь Император вечен, — прошептал Роглев и тяжело вздохнул, понимая, что лимит выпавшей на его долю удачи, закончился.

Устало отерев ладонью вспотевший лоб, Сол почувствовал под пальцами кровь.

Гвардеец, с которым он только что разговаривал, подошел еще ближе.

— Вы ранены, капитан? — спросил он, озабоченно взглянув на размазанный кровавый след на лице капитана.

— Пустяки. Слегка зацепило, — Роглев, медленно переступая, приблизился вплотную к «Химере», коснувшись ее холодной брони разгоряченным лбом.

«Я никогда не понимал шестеренок, — подумал он. — Все их обряды и молитвы, всегда были для меня загадкой. Возможно, раньше во мне не было достаточно веры, но не сейчас».

Сол решительно залез в «Химеру», сел на место водителя и, пожив руки на штурвал, закрыл глаза.

«Лишь Император вечен, — в который раз повторил себе капитан. — Все остальное рано или поздно кончается».

Но вопреки здравому смыслу, внушавшему, что боевая машина «мертва», и без вмешательства шестеренок не сделает ни единого движения и у нее не заработает ни один прибор, Роглев зашептал то, что со стороны могло показаться литанией или молитвой.

«Машинный Дух, если ты слышишь меня, если ты способен отозваться на мольбы простого человека, столь далекого от технопровидцев с их знаниями, то прошу тебя, мне сейчас очень важно, чтобы „Красавчик“ увез нас в Рэкум».

День третий

ДЕНЬ 3

ОКРЕСТНОСТИ НЕМОРИСА

Промозглый холод ночи сменился пасмурным утром. Нескончаемый мрачно-зеленый океан теперь был еще более вязким из-за обильно выпавшей росы. Приминаемые и раздвигаемые людьми тонкие стебли травы быстро поднимались и сходились обратно, так что уже через несколько минут нельзя было предположить, будто здесь кто-то прошел.

— Семижильный, — кивнул Уэбб Киму в сторону кадет-комиссара, устало разгребая травяные волны широкими, размашистыми движениями.

— Ему положено, — Ким неопределенно повел плечами. — Работа такая.

— Угу. Знаем мы таких работничков, — заметил бредущий невдалеке Ларн.

Среднего роста и телосложения скорее худощавого, нежели плотного, Ларн являлся обладателем тонких, аристократичных черт лица. Однако выражение самого лица было таким, что его владельца можно было принять разве что за изрядно опустившегося, хорошо пьющего младшего офицера.

— И что у них за работа, — продолжил Ларн, уныло бредя вперед. — Помяните мое слово, этот всех нас переживет.

— Если не заткнешься, тебя точно переживет, — отозвался Ким и, понизив голос, добавил: — Ты, главное, отойди подальше, чтобы то говно, которое у тебя вместо мозгов, нас не зацепило, когда тебе башку прострелят.

Не ответив на высказывание, Ларн замолчал, обиженно засопев. Он продолжил идти дальше, гребя руками, словно большими несуразными веслами, делая это теперь более отрывисто, с плохо подавляемой злобой в каждом движении. Так продолжалось еще несколько часов, пока наконец море травы не закончилось, уступив место мелким колючим кустарникам, то и дело цепляющимся за ноги идущим.

Серое, выцветшее, словно старая гимнастерка, небо покрывали монотонные облака, за которыми угадывался слабый свет солнца, медленно продвигающегося к точке зенита.

Заприметив удачное для привала место, сержант Ким подошел к Кимдэку.

— Разрешите обратиться, кадет-комиссар.

— Обращайтесь, — молодой офицер приподнял фуражку, оттирая пот со лба, тыльной стороной руки.

— Люди устали, кадет-комиссар. Хорошо бы привал устроить.

— Привал, говоришь.

— Так точно.

Немного размыслив, Кимдэк кивнул:

— Хорошо. Выставляй окружение.

— Сделаем, — губы Кима начали расползаться в улыбке, но он быстро спохватился. — Так точно, кадет-комиссар.

— Ступай.

Ким быстро определил дежурных, после чего распорядился «резво придумать рекафа». Тем временем Кимдэк, достав инфопланшет, начал сверяться с картой. Судя по ней, их группа находилась приблизительно в десяти километрах к юго-западу от искомого поселения.

Кимдэк все еще изучал карту местности, когда к нему подошел сержант с двумя дымящимися кружками горячего напитка.

— Выпьете, кадет-комиссар? — Ким протянул одну из кружек.

— Не откажусь, — Кимдэк принял напиток.

— Красиво тут, — неожиданно произнес Савелиус Ким, сделав несколько глотков. — Но дома…

Он замолчал, не договорив.

— Зачем мы здесь, кадет-комиссар? — нарушил повисшую в прохладном воздухе паузу Ким и посмотрел на Джонаса.

Не задержав надолго свой взгляд на высокой и еще по-мальчишечьи жилистой фигуре будущего комиссара, сержант сосредоточился на кружке, которую держал в руках. От казенной пласталевой емкости исходил приятный пар и разносился приятный согревающий запах.

— Здесь? — Кимдэк повернул голову и посмотрел на сержанта. — В Неморисе?