Комиссар «Марата», герой Севастополя

Перепелица сказал: «Один моряк — моряк, два моряка — взвод, три моряка — рота. Сколько нас? Четверо? Батальон, слушай мою команду: шагом… арш!»

В рассказе были приведены подлинные фамилии и факты. В своем очерке, опубликованном в ленинградской печати, я проследил судьбу этих героев и их сыновей. Один из них — Алексей Федорович Котиков побывал во многих жарких схватках, получил за время войны 26 ранений, из них четыре тяжелых. Во время сражения за Севастополь товарищи видели его с гранатами в руках рядом с фашистским танком, который он подбил. Санитары подобрали раненого Котикова и отправили на Кавказ. А через несколько дней боевые друзья Алексея узнали, что судно с ранеными потоплено фашистскими бомбардировщиками, и никто не спасся. Но случай и искусство врачей спасли Котикова. После этого он воевал под Ленинградом и в Заполярье.

Героической оказалась судьба и других десантников. В 1967 году, когда писался очерк, курсантами Ленинградского Нахимовского училища были Саша и Сережа Котиковы и Юрий Негреба — сыновья героев.

Николай Михайлович хорошо помнил рассказ Соболева и, прочитав очерк, позвонил мне, подробно расспросил о «батальоне» и «роте», побывал в Нахимовском училище. Он не мог остаться равнодушным к судьбе моряков. Здесь же ребята встречались с героями памятного десанта у Григорьевки.

^{note 111}

Николай Михайлович был весьма одаренным, разносторонним человеком. И все же можно безошибочно говорить, что его главная привязанность — история Военно-Морского Флота и проблемы партийно-политической работы. Он много читал, общался с учеными и практиками, следил за научной жизнью, выступал на защитах диссертаций. Как-то в Ленинградском государственном университете после защиты диссертации о политработе на флоте подсчитали результаты голосования. Оказалось, что шаров «за» на один больше, чем ученых, принимавших участие в голосовании. Кулаков пошутил, что это он один шарик незаметно подбросил.

Любовью к отечественной истории определялся и выбор друзей. До последних дней жизни он встречался и переписывался с академиком Е. М. Жуковым, начальником кафедры военно-морского искусства училища доктором исторических наук Г. М. Гельфондом. Любовь к истории подогревал в нем и его брат, доктор исторических наук профессор Всеволод Михайлович Кулаков.

Неизменной была его тяга к книгам любимых писателей — М. Горького, Л. Толстого, А. Толстого, В. Вишневского. Много читал он книг по истории флота, а также военных мемуаров. Любил Ленинградский Большой драматический театр имени М. Горького: в нем часто ставили произведения великого пролетарского писателя, были внимательны к флотской теме.

Физический труд был в радость для Кулакова. На даче он всегда колол дрова, копался в земле. Уже в солидном возрасте до глубокой осени ходил или ездил купаться на залив. Случалось, брал с собой подчиненных, увлекая их личным примером.

Мне довелось видеть, как Н. М. Кулаков встречал корабль, вернувшийся из дальнего похода. Командир доложил о его результатах, отличившихся моряках, партийно-политической работе, встретившихся трудностях. Кулаков внимательно выслушал, что-то уточнил, дал советы.

^{note 112}

За обедом в кают-компании офицеры рассказывали о далеких странах, обычаях и нравах в них, многом другом. Вице-адмирал слушал жадно и даже известное ему воспринимал с интересом, давал каждому выговориться, шутил, смеялся вместе со всеми. Затем обошел корабль. Нетрудно было заметить, что его знал здесь каждый матрос…

В дни, когда страна отмечала 20-летие Победы, Н. М. Кулакову было присвоено звание Героя Советского Союза. Родина высоко оценила его подвиг и труд, его большие военные заслуги — личную отвагу и мужество военачальника, комиссара.

Возможно, как бывает в такие торжественные, необычные дни, перед Николаем Михайловичем пробежала, точнее, промелькнула его жизнь.

Безрадостное детство, учеба в железнодорожном училище, работа на киевском заводе, полюбившаяся Балтика и суровый Север, боевые Одесса и Севастополь, наступающий Новороссийск…

Воспоминания прессуют в мгновения дни, месяцы и даже годы, но никогда это не повторится снова наяву, как не вернутся детство, юность, короткие радостные встречи с самыми близкими людьми.

Семья Николая Михайловича из Москвы в 1941 году была эвакуирована в г. Киров. В 1942-м жена вместе с детьми приехала на Кавказ. Работала в эвакогоспитале в Хосте (ныне это одно из зданий санатория «Аврора»). Но такими редкими оказались встречи, когда Варвара Осиповна могла приготовить любимые мужем флотский борщ или острые блюда, щедро сдобренные кавказскими приправами. В тот период Кулаков мог иногда побыть с семьей, но усилилась тревога за нее: фашисты бомбили не только мирные курортные города, но и постоянно целили в госпитали. Спокойнее стало, когда в 1944-м всей семьей переехали в Москву, где он трудился до 1950 года…

Во всей полноте Николай Михайлович познал радость

^{note 113}

побед и горечь неудач, быстрые служебные взлеты и иные — даже чрезмерно строгие — оценки своей деятельности. Были и они, из песни слова не выкинешь…