Комиссар «Марата», герой Севастополя

Все замолчали. Десятки людей слушали, что скажет один из флотских руководителей.

— Да, война. Надо готовиться к трудностям. На вас большая надежда. Моряки не подведут…

На перекрестке улиц Щербака и Подгорной Николай Михайлович увидел разрушенный дом. Бойцы местной противовоздушной обороны и жители разгребали камни, битое стекло.

— Война? С кем? — спрашивали люди.

— С Германией. Придет время, отольются фашистам ваши слезы. Что доверено флоту, защитим с честью.

Подошел патруль: моряки в касках, с винтовками и противогазами.

— Помогите перекрытие поднять, — показал Кулаков на толстую балку.

Машина выехала на улицу Фрунзе. У выбитых волной взрыва витрин ювелирного магазина стояли пожилая и молодая женщины.

— Какие же люди у нас, — с гордостью заговорила женщина постарше, увидев бригадного комиссара. — При взрыве ценности разлетелись. Жители соседних домов еще в темноте оцепили участок, дежурили, пока все на земле не собрали.

— Честные и организованные, — добавила младшая. — Весь убыток — разбитые стекла.

— Они, наши люди, дороже всяких драгоценностей, — в раздумье сказал Кулаков.

Вернувшись в штаб флота, Николай Михайлович вместе с начальником Управления политической пропаганды П. Т. Бондаренко прочитал и утвердил обращение к морякам и населению. В нем говорилось о варварском налете на город, о необходимости проявлять бдительность.

^{note 15}

После передачи заявления Советского правительства о фашистском нападении на кораблях и в частях прошли митинги. Работники Управления политической пропаганды флота, выехавшие на места еще до войны (для приведения соединений и частей в повышенную боевую готовность), докладывали члену Военного совета о высоком моральном духе личного состава, его клятвах достойно встретить врага, ответить на его удар, отстоять Родину.

Кулаков доложил И. В. Рогову по телефону, что нет никакой паники и даже жалоб на трудности и что флот сосредоточивает усилия на отражении врага.

Появились десятки неотложных дел. Срочно пришлось принимать решение о пополнении кораблей и частей командными кадрами. Октябрьский и Кулаков решили не проводить экзаменов на флотских курсах командиров, выпустить 200 специалистов досрочно.

— Экзаменом будет бой, — сказал командующий.

Руководители флота собрали начальников отделов штаба и Управления политической пропаганды. Рассказали им об организации работы в боевых условиях, потребовали высочайшей четкости, бдительности, максимума энергии и инициативы. Кулаков повторил фразу командующего:

— Экзаменом будет бой!

Перед войной флот получил значительное количество снарядов и мин. Снаряды едва успели разместить в старых складах, мины остались на открытых площадках: строительство новых хранилищ не было завершено. Во время первого налета на Севастополь Октябрьский и Кулаков опасались, что авиация врага ударит по Сухарной балке. Взрыв снарядов и мин грозил лишить флот главных видов оружия и — что не менее страшно — угрожал городу и людям.

Военный совет дал указание немедленно рассредоточить запасы, организовать прием мин на кораблях, готовившихся к минным постановкам. Во второй половине дня Николай Михайлович выехал на минно-артиллерийский склад. У Сухарной балки он увидел очередь машин на погрузку.

^{note 16}

К Кулакову подбежал усталый, встревоженный старший политрук В. К. Карандин — заместитель начальника арсенала по политической части. Вместе они обошли склад, побеседовали с людьми. Члену Военного совета рассказали, что не хватает шоферов. Многие из них так устали, что засыпают за рулем, мало грузчиков. Бригадный комиссар распорядился выделить дополнительно водителей, краснофлотцев для погрузки, усилить их питание. Когда были организованы подмена и отдых людей, работа пошла веселее.

По совету И. В. Рогова вечером Н. М. Кулаков отправлял семью в Москву. Детишек и жену видел всего несколько минут на вокзале. Времени навестить их так и не выдалось. Варвара Осиповна рассказала:

— Ночью услышала стрельбу и взрывы, схватила сонных детей и прятала их среди камней в скалах.

Радовался, что жене и детям будет лучше с родными, к которым они ехали: со спокойной душой легче воевать. Да далеко самые близкие люди, если что, как им поможешь…

Когда Кулаков приехал на флагманский командный пункт флота, оборудованный в длинной штольне под тридцатиметровой скалой в помещении узла связи, на ФКП с руководителями ВВС обсуждался вопрос об ударе по порту Констанца — главной базе врага на Черном море.

Получив задание, летчики распрощались. Октябрьский и Кулаков зашли в свою «каюту» площадью 12–14 квадратных метров с двумя походными железными кроватями, двумя столиками и стульями. Октябрьский рассказал Николаю Михайловичу, что надводные корабли несут дозоры в море, ставят минные заграждения. Вышли на позиции подводные лодки. Зенитчики Одессы, Николаева и Херсона отбили воздушные налеты врага…

Прошли только сутки войны, а десятки самолетов флота нанесли три удара по Констанце и два по Сулину. Летчики бригады Героя Советского Союза А. Н. Токарева потопили транспорт, разрушили военные объекты на берегу. В последующие