Комиссарша

Когда есть опасность для жизни, все с надеждой смотрят на врача, а когда опасность проходит, то больной становится большим докой в вопросах медицины. Так и я с интересом поглядывал на молодого доктора.

Доктор измерил давление, пульс, при помощи стетофонендоскопа внимательно и в разных местах груди прослушал моё сердце, потыкал пальцами в грудь, ноги, посмотрел икроножные мышцы, потрогал бицепсы и о чем-то задумался.

– Доктор, – спросила медсестра, – больной попросил покушать, что ему можно?

Доктор посмотрел на медсестру.

– Что ему можно, – повторил он её вопрос и сам же на него ответил – по-моёму, ему можно всё.

Медсестра ушла, а доктор обратился ко мне.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

– Прекрасно, доктор, – ответил я, – как будто заново народился.

– Да, заново народился, – медленно произнёс врач, – но ведь такого не бывает. Вы представляете, что мне придётся докладывать комиссии? Я даже не знаю, как всё это объяснить, меня же дисквалифицируют. Я помню, каким вы поступили к нам. По физическому состоянию вы полностью соответствовали своему возрасту.

– Не волнуйтесь, доктор, – попытался я его успокоить, – когда нет никаких объяснений, то всегда уповают на потусторонние силы. Но мы с вами люди грамотные и прекрасно знаем, что никаких потусторонних сил нет, просто есть неразгаданные возможности организма, активизируемые внешним воздействием или способностью человека самостоятельно мобилизовать их. Давайте остановимся на том, что произошла самомобилизация духовных и физических сил пациента.

– Кто же в это поверит? – как-то неуверенно спросил доктор.

– Поверят, – достаточно уверенно сказал я, – я сам это подтвержу, а они пусть попробуют доказать обратное. Один дурак может поставить в тупик сто мудрецов. Считайте, что это я и есть.

В палату вошла медсестра с подносом в руках.

– Не составите компанию? – кивнул я на поднос.

Доктор отказался, а я набросился на нехитрую больничную еду как на изысканные блюда, которые готовили только для меня и по моим пристрастиям. Я бы съел ещё три раза по столько, но доктор меня остановил, сказав, что с набитым желудком организм работает с нагрузкой, а мне нагрузки противопоказаны. Это мне-то нагрузки противопоказаны? Да я готов горы сдвигать!

В палату вбежала старшая медсестра, быстро осмотрела углы, поправила полотенце на вешалке и встала в сторонке.

Дверь в палату открылась и вошла толпа людей в белых халатах. Именно толпа. Человек пять-шесть профессоров, определял по возрасту, столько же больничных светил и человек пятнадцать студентов с тетрадками.

Профессора сели на принесённые студентами стулья и уставились на меня. Я тоже с интересом смотрел на них. Пауза стала затягиваться, так как люди ожидали увидеть одно, а видят другое.

– Так, – сказал один профессор, – а сколько вам лет?

– По паспорту или по внутреннему календарю? – уточнил я вопрос.

– Да и так, и так, – согласился профессор.

– По паспорту я 1891 года рождения, а по внутреннему календарю – лет сорок с небольшим, – чётко ответил я.

Студенты прыснули. Профессор строго посмотрел на них.

– Коллеги, попрошу быть серьёзнее, – сказал он, – мы имеем дело с уникальным явлением, больной правильно называет свой возраст, мой дедушка знавал его молодым, а наяву мы видим совершенно другой, восстановленный организм. Мы на пороге величайшего открытия современности и ваше присутствие здесь вы должны расценивать как высшую степень доверия и сопричастности к большой науке.

Повернувшись ко мне, профессор спросил, заглянув в историю болезни:

– Как чувствуете себя Дон Николаевич?

– Спасибо, профессор, очень даже хорошо, нежели перед поступлением в больницу, – ответил я.

– Давайте-ка мы осмотрим вас, – сказал профессор. – Раздевайтесь полностью и не стесняйтесь, здесь все медики, а вы человек уникальный, пусть люди учатся, будущие профессора и мы им должны передать свои знания. Так?

– Так, профессор, – сказал я, снимая длинную рубашку.

В какой-то степени я чувствовал некоторое смущение от присутствия молодых и симпатичных девичьих мордашек, а с другой стороны стеснительность мужчины перед женщиной и женщины перед мужчиной частенько убирает самые яркие оттенки нашей жизни.

Глава 5

Целый лень я подвергался осмотрам и анализам. Всю эту кухню рассказывать не буду. Это в кино доктора в белых халатах и с умным видом решают, кого и как будут лечить. А на деле это грязная и рутинная борьба за человеческую жизнь с постоянной ответственностью за то, что человеческий организм перестаёт сопротивляться и тогда наступает пора следственных работников от медицины и правосудия решать, а так ли лечили больного, а вот если бы так, то он бы и выжил.

Следственные работники берут на себя функции Бога в теории и решают, кого звездануть по лбу чашкой весов Фемиды, а по кому промахнуться. Утрированно говоря, врачи – это как автослесари, только в белых халатах для стерильности. Та же разборка и чистка механизмов, замена изношенных частей, наладка системы зажигания, подачи топлива и тормозной жидкости.