Комиссары

Вскоре в одной из атак Крынкина ранило в живот. На поле боя стоял сплошной огненный смерч, и Ян обнаружил раненого друга метрах в четырех от себя только тогда, когда смертельный шквал переместился в сторону. Лепсе подполз к Крынкину и увидел разодранную в клочья гимнастерку, кровь. Ян вытащил из кармана марлю, приложил ее к ране и аккуратно опоясал Ивана ремнем.

— Зачем, Ян Янович, — еле произнес Крынкин, скорчившийся от боли. — Я уже не жилец на этом свете.

— Раз говоришь — значит жив! Теперь держись, браток. — И Лепсе, взяв Ивана на руки, понес его к окопам. Он шел в полный рост, прижимая к груди своего друга. Взрывы раздавались справа и слева. Ян старался идти по «воронкам». Оставалось каких-то двести метров, и вдруг вблизи разорвалась граната, ударила пулеметная очередь. Лепсе почувствовал резкую боль. Его полоснуло по ногам, словно нагайкой. Не осознавая, что ранен, Ян попытался приподняться, но не смог. Тогда ползком, вгрызаясь пальцами руки в землю, он медленно стал подтягиваться вперед, другой рукой он придерживал волочившегося сбоку, потерявшего сознание Крынкина. Земля гудела и содрогалась от взрывов. Как дополз к своим, Лепсе не помнил. Он очнулся в палаточном лазарете, куда его и Ивана принесли солдаты.

Хирурги вделали Ивану Крынкину операцию прямо на месте. Вынули осколки и у Лепсе. Очередным санитарным обозом их и других тяжелораненых отправили в Минск.

…— Ну куда этих? Ну куда, голубчик? — говорил в Минске сопровождавшему раненых поручику врач госпиталя. — Все переполнено…

— Хотя бы из командного состава возьмите! — настаивал офицер.

Поручик передал дежурному по госпиталю список, и тот стал делать перекличку, давая распоряжения санитарам:

— …Лепсе. Где?

Ян привстал и показал рукой на Крынкина: «Вот он, рядом. В очень тяжелом состоянии наш взводный».

— Ты кто будешь?

— Я солдат.

— Солдат пока в барак. Сегодня попробуем переправить в другой госпиталь.

Так расстались Лепсе и Крынкин. Яна снова ждала дорога. Лишь через две недели он оказался в стационарном госпитале в Кашире. Отсюда и направил письмо сестре Эмилии в Ригу: «…Все расскажу, как я попал сюда, когда вылечусь…»

Спустя месяц в Каширу добралась Эмилия. Получив от брата письмо, она оставила выгодную работу на табачной фабрике и тут же стала хлопотать о выезде из Риги.

Ян уже ходил на костылях. Его выписывали из госпиталя. Перед самым Новым годом он вместе с сестрой возвращается в Ригу. В доме по улице Эрглю их ждала мама.

Семья Лепсе жила на первом этаже. Два небольших окна квартиры, которую удалось еще снять отцу, выходили на улицу. В большой комнате все оставалось без изменения: три кровати, отгороженные занавесками, обеденный стол из ясеня, комод, табуретки и ходики с поржавевшими гирями. На столе дымились пшенная каша и бледный чай из старых плодов шиповника, с трудом раздобытых Гретой Лабренцевной.

Ян тут же выложил из вещмешка буханку хлеба и консервы — щи с кашею и мясом. Все это ему выдали в госпитале. Консервы решили не трогать, а хлеб в тот рождественский вечер поели вдоволь. Самую мякушку Грета Лабрецевна завернула в платок — будет Мирдзоньке на утро. Племянница Яна, Мирдзиня, ждала своего дядю и свою маму Эмилию целый день и, не дождавшись, полуголодной заснула. Отца Мирдзы — Фрица Павара расстреляли немцы, дядю Альфреда взяли в плен.

Ян увидел на комоде отцову гармошку:

— Мама, разреши я сыграю?

В комнате снова, как в былые времена, зазвучала мелодия.

…Жизнь в доме Лепсе, скрашенная в первые дни приездом Эди, шла своим обычным порядком. Эмми вставала чуть свет и ходила за горячим супом, выстаивая огромную очередь. После она шла работать на товарную станцию, куда ей удалось устроиться, а мать смотрела за внучкой. Ян, отметившись в госпитале, долечивался дома. Он изредка выходил на улицу, все надеялся встретить товарищей по подполью. Однако ему так и не удалось кого-либо из них увидеть. Многие заводы были уже эвакуированы.

В январе 1916 года Ян простудил легкие. Вызванный Эмилией врач приказал немедленно доставить больного в госпиталь. Вскоре госпиталь был эвакуирован в столицу России. Немецкие войска приблизились к Риге.

Лепсе попал в Петропавловскую больницу, которая располагалась на Петроградской стороне. Там и разыскал его в апреле Карл Заринь — друг детства Эмилии и Яна. Он переехал в Питер, как только началась первая мировая война.

«Милые, дорогие мои мамочка, Эмми и Мирдзиня! — писал из Петрограда Ян. — Жив я. Доктор нашел во мне семь болезней и спасибо ему — вылечил. Он мне так сказал, что родился я под счастливой звездой…»

Вскоре Яна демобилизовали. Он остается жить в Петрограде на квартире Карла Зариня и по его совету устраивается на рояльную фабрику Шредера, где столярничал Карл.

На фабрике работало около трехсот рабочих. Кроме роялей и пианино, здесь с началом войны стали выпускаться дистанционные трубки к ручным гранатам, мины.