Комиссары

События на фронтах подстегивали. Времени на формирование отпущено мало. Даже знакомство происходило на ходу. Комиссар полка откровенен в воспоминаниях, ничуть не приукрашивая первые свои впечатления о политруке 4-й роты: «Он показался мне сначала чересчур спокойным и нерешительным. Дивизия вот-вот должна была отправиться на фронт, а в его роте еще не избрали комсорга. Спрашиваю: «В чем дело?» Отвечает: «Людей изучаю, товарищ комиссар». Второй раз прихожу — точно такой же ответ. Не скрою, подумал тогда: «Может, Клочкова заменить другим политруком?» В то время я был еще молод, и житейского опыта у меня было маловато».

«Людей изучаю», — честно ответил ротный политрук полковому комиссару, вполне понимая, что такой ответ может оказаться и не в его пользу. А как их изучить? В руках у него списочный состав роты — почти двести человек. В лицо запомнить каждого — и то непросто. Утром и вечером производится поверка. Когда выкликают фамилию, следует ответ: «Я». А как заглянуть в это самое «я», в человеческую душу?

С каждым бойцом и командиром обязан побеседовать политрук. С коммунистами и комсомольцами — особо. Он должен посоветовать командиру роты, в какой взвод целесообразней определить их, взять на заметку тех, кого можно рекомендовать секретарями партийной и комсомольской организации, кого назначить агитаторами, беседчиками, редакторами взводных боевых листков, политбойцами.

Распорядок дня был жесткий — утром политзанятия со всем личным составом роты, вечером — совещания у комиссара полка. Здесь проходил разбор деятельности политруков, обсуждались их отчеты, вырабатывалась стратегия, если так можно выразиться, всей политической работы.

У каждого политрука роты был недельный план политико-воспитательной работы. Все расписано по часам и дням: выпуск газет, боевых листков, собрания, беседы, читка газет…

Июль подходил к концу. Состоялся общедивизионный митинг, на который прибыли руководители Казахстана и Киргизии. 27 июля дивизия, выстроившись в городском парке, торжественно приняла военную присягу. Каждый из бойцов берет текст присяги и, повернувшись к строю, к товарищам, громко читает:

— Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Сводки Совинформбюро продолжали нести вести одна хуже другой. Все отчетливо понимали, что дивизия теперь уже скоро отправится на фронт. И вот наступил день, когда эшелоны двинулись на запад.

Из письма В. Г. Клочкова сестре: «Из Алма-Аты я выехал 18. VIII. Нина с Эличкой провожали меня до вокзала… Нина вам вышлет мое фото в военной форме вместе с Элей».

…Девочка так доверчиво прижалась к человеку в военной форме, к отцу… Эта фотография была дорога ему. Недаром он сообщает именно о ней. Прямо на лицевой стороне рукой Клочкова выведено: «И за будущее дочки ухожу я на войну».

19 августа. Первая совсем небольшая остановка в 550 километрах от Алма-Аты в Джамбуле. Оттуда открытка. Торопливый почерк: «Нина! Едем на Запад. Настроение превосходное. Целую крепко вас с доченькой».

В тот же день Клочков пишет сестре Нюре: «Достаточно уступать нашей территории. Уж больно мне хочется побывать там, где Гитлеру напишут эпитафию «Собаке — собачья смерть».

…Два месяца войны. 22 августа. Эшелоны подходили к Оренбургу. Еще одна открытка В. Г. Клочкова домой: «Здравствуйте, любимые Ниночка и дочка Эличка… Едем ближе к цели. Настроение у всех прекрасное, бодрое… Сегодня, Нина, дважды видел тебя во сне. Хотелось бы увидеть и дочку. Крепко, крепко целую. Ваш папа».

Из сообщений Совинформбюро: «После ожесточенных боев наши войска 22 августа оставили город Гомель…»

316-я рвется в бой. В письмах Клочкова отзвуки этого порыва: «Настроение у меня и моих бойцов прекрасное, с таким настроением воевать можно».

Сызрань. Поезд гулко прогромыхал по мосту… Волга! Родная река! Жена вспоминала: «Любил он Волгу. Зайдет, бывало, разговор о ней, он весь оживится, глаза блестят…»

«Только что проводили глазами красавицу Волгу… Через 15 минут едем дальше. Завтра встретимся с стервятниками… Послал в Синодское открытку. Ваш папа». Это строчки из его открытки, написанной 23 августа на сызранском вокзале.

Когда-то Александр Блок сказал, что только влюбленные имеют право на звание человека.

Любовью к жене и дочери выверял В. Г. Клочков свою любовь к Родине.

«Здравствуйте, мои любимые Ниночка и Эличка!

24/VIII приехали в Рязань, сегодня вечером будем в Москве. Враг совсем близко. Заметно, как по-военному летают наши «ястребки». Завтра в бой. Хочется — чертовски — побить паразитов. Писал эти строки в Рыбном, около Рязани, паровоз тронулся, поехали дальше.

25/VIII ночь провели в Москве, чертовская ночь, воровская ночь, дождь шел всю ночь. Пока что неизвестно — был в Москве или около Москвы германский вор, но целую ночь ревели моторы самолетов.