Комиссары

Рабочие Раменского завода построили на собранные средства трудящихся бронепоезд и решили назвать его «Александр Сергеевич Щербаков». Он решительно отклонил эту просьбу и порекомендовал бронепоезд назвать «Москвич». Ему в высшей степени была свойственна постоянная забота о людях. На заседании Совета военно-политической пропаганды, где приводились примеры недостаточного внимания к питанию и обмундированию бойцов, он резко говорил:

— Людей, проявляющих подобную безответственность, надо исключать из партии и привлекать к уголовной ответственности! Как же так, наш народ — женщины, старики, подростки — в труднейших условиях делают все, чтобы наши воины были досыта накормлены и хорошо одеты, а мы готовым не можем по-настоящему распорядиться!

С трогательным вниманием относился Александр Сергеевич и к тем, с кем связывала его повседневная служба.

Помнится, однажды утром заехал он в управление кадров, обошел все рабочие кабинеты, а потом заглянул к одному из работников Главпура. Улыбаясь, спросил: — А как у вас люди отдыхают? Уезжают домой?

— Да нет, Александр Сергеевич, домой не уезжают, ночуют, как правило, здесь же.

— Так где же они отдыхают?

— Сумели выкроить комнату, там и спят по очереди, но одной комнаты, конечно, не хватает, спят, сколько удается, прямо на рабочих столах.

— Да-а, — задумался Александр Сергеевич. — А ведь война закончится не скоро… В общем, надо как-то устраивать отдых людей. Приобретайте матрацы, подушки, постельное белье, ну а если кровати поставить негде, пусть устраиваются на столах или на полу. С матрацами — оно все же получше.

Летом 1943 года, когда из-за напряженной работы удавалось спать не более одного-двух часов в сутки, во время очередных докладов Александр Сергеевич иногда замечал, что кое-кто, попросту говоря, клюет носом. Он спрашивал:

— Сколько часов в сутки вы спите? — И не дожидаясь ответа, говорил: — Сейчас же, как закончим работу, поезжайте домой и сутки не появляйтесь, отдыхайте.

Щербаков ценил людей действия и не давал их в обиду.

…Осенью 1941 года на строительстве оборонительных сооружений под Москвой руководил одним из участков мало известный по тому времени инженер И. И. Наймушин. Как вспоминает бывший начальник Главного продовольственного управления Красной Армии Д. В. Павлов, Наймушина заподозрили в умышленном затягивании строительства. И, возможно, не быть бы ему прославленным строителем Братской и других гидроэлектростанций, если бы в дело не вмешался Щербаков. Объезжая оборонительные рубежи, он узнал о том, что случилось на том участке, которым руководил Наймушин.

Это произошло, когда решалась судьба Москвы, миллионов людей. Пройти мимо, забыть о нем человеку, обремененному огромной ответственностью за оборону столицы, нетрудно было. Однако Щербаков не забыл о доложенном ему эпизоде, разобрался и, убедившись в целесообразности поступков Наймушина, вмешался и добился возвращения строителя на свое рабочее место.

А как он умел разговаривать с посетителями! Как-то сразу располагал их к себе, и люди откровенно высказывали даже то, о чем и не имели в виду говорить. Бывший член военного совета 2-го Прибалтийского фронта генерал-лейтенант М. В. Рудаков вспоминал:

— Прошло уже немало времени, но я еще и сейчас нахожусь под впечатлением беседы с Александром Сергеевичем. Для меня это целая школа, как надо работать, разговаривать с людьми и слушать их, как расположить их к откровенной беседе. Я не очень словоохотлив, да и явился к начпуру в довольно скованном состоянии, озабоченный предстоящей беседой. Но с первых минут забыл, что нахожусь у такого крупного партийного деятеля. Незаметно разоткровенничался и высказал свои критические замечания по партполитработе, замечания в адрес членов военных советов армий, вообще по руководству войсками, о чем совсем не имел в виду рассказывать.

А как внимательно слушал Александр Сергеевич!

— Приятно было ему докладывать. Что греха таить, — продолжал Михаил Васильевич, — бывает у нас нередко так: задает начальник вопрос, а ответ слушать совсем не умеет или не хочет. Перебивает, переводит разговор на другую тему, а то и оборвет на полуслове. После такой беседы, какая была у меня с Александром Сергеевичем, все остается в голове, уходишь воодушевленным на самую напряженную работу.

Зная огромную силу печатного слова, Щербаков стал инициатором прикрепления к Главпуру группы квалифицированных журналистов, писателей и поэтов, которые могли бы оперативно и на высоком художественном уровне откликаться на важнейшие военные и политические события (надо заметить, что материалов такого рода очень не хватало газетам, выходящим непосредственно в действующей армии).

Когда весной 1943 года ЦК ВКП(б) принял специальное постановление о печати, А. С. Щербаков организовал проверку всех руководящих журналистских кадров. Газетные работники в основном были подобраны и расставлены правильно: в 69 армейских и 9 (из 13) фронтовых газетах с начала войны перестановок редакторов не было.