Комитет Тициана

— Третий — Робертс. Насколько мне известно, у него вообще не было никаких мотивов нападать на Мастерсон. К тому же он умер сам. Покойный был той еще жабой, но не забывайте — он числился патроном убитой.

Боттандо кивнул.

— И наконец, если не считать Лоренцо, с которым я тоже еще не встречалась, остается Ван Хеттерен, чья страсть к Мастерсон могла пережечь пробки. Немного ревности, порывистый мужчина — чем не кандидат в убийцы на почве страсти? Но я бы сказала, что он из тех людей, которые тут же каются и бегут сознаваться. Кстати, у него тоже крепкое алиби и никаких причин устранять Робертса.

— А что жертва делала в парке?

— Понятия не имею. Боволо предполагает, что Робертс ждал такси, поскольку общественный транспорт не ходил по причине забастовки. Но это до сих пор загадка. И вот вам другая — кража картин. Тем более что обе как-то связаны между собой.

— Почему вы это решили?

— Ни малейшей идеи. Но если некая женщина интересуется неизвестным полотном, потом эту женщину убивают, а через несколько дней похищают и само полотно, у меня начинается зуд.

Боттандо налил себе новую порцию кофе, добавил каплю молока, невероятное количество сахара и задумчиво размешал.

— Все это очень непрочно, — осторожно, чтобы не обидеть Флавию, заговорил он. — Понятно, вы здесь всего день или чуть больше, но все равно у вас нет ничего основательного.

— Знаю, — печально согласилась Флавия. — Но Боволо — такая проблема: хорошо еще наскребла это. Сегодня я снова собираюсь со всеми поговорить и подумала, может, Джонатан просмотрит бумаги и протоколы комитета — все, что дал мне комиссар. Карабинеры ничего интересного в них не нашли. Но как знать… Таков был план до того, как вы приехали…

— И предположили, что я замешан в краже, — перебил ее Аргайл. — Я начинаю подумывать, что мне надо откланяться и срочно лететь в Рим, пока меня не обвинили еще и в убийстве. И вашему управлению вредить не хочу. Что скажут, если узнают, что вы в качестве внештатного помощника используете подозреваемого в преступлении?

— Ну что вы, молодой человек. До этого далеко. У вас превосходное алиби и для первого, и для второго убийства. А коли так, нет оснований подозревать вас в краже. — Боттандо так и не сумел успокоить англичанина. — В любом случае, — продолжал он, — кража картин в моей компетенции, а не в компетенции карабинеров. И я своей властью утверждаю предложение Флавии. Пусть все будет так, пока я в должности, что, впрочем, может быть ненадолго.

— Опять бюджет?

— Боюсь, что так. Начинает припекать. Хотя пока не дошло, чтобы коллеги интересовались, как я буду проводить время на пенсии. Но уже близится к этому. Ну хорошо, — генерал аккуратно сложил салфетку, — тут пока ничего не попишешь. Мистер Аргайл, вы утром займитесь чтением. Вы, Флавия, остаетесь в Венеции и продолжаете допрашивать членов комитета. А я удаляюсь — проверю, что можно предпринять с вашим приятелем Боболо. Кстати, что он собой представляет?

— Не ваш тип, — ответила Флавия. — Холодный, недоброжелательный и толстый, как два обрубка бревна. Вы не поладите, если он почувствует в вас угрозу осложнения дела, которое спит и видит поскорее закрыть, запаковать и передать городскому судье. И еще: он с явным удовольствием предвкушает приближающийся конец управления, хотя я в толк не возьму, каким боком это его касается. Ну, до скорого. — Флавия поднялась, отыскала сумочку и пошла прочь.

Пока Боттандо и Флавия занимались живыми и только что усопшими, Аргайл все утро копался в делах людей, давно почивших. Он решил поднабраться ума и отправился в средоточие знаний — библиотеку Марчиана, длинное восхитительное здание, занимавшее добрую часть южной стороны площади Сан-Марко. Его план был прост, и он им гордился.

Для начала Аргайл собирался провести несколько часов, не думая о покупке картин, заработках и других неприятных вещах. Сперва его так и подмывало опрометью бежать к маркизе и схватить то, что у нее еще осталось. Но по зрелом размышлении решил, что лучше переждать, пока все утихнет — пусть сначала генерал убедит всех и каждого в его невиновности.

От него хотели, чтобы он ознакомился с документами комитета. Аргайл просмотрел бумаги и не нашел ничего интересного — в основном протоколы осмотров, отчеты, результаты голосований. Но чтобы его не посчитали недобросовестным, сделал несколько заметок и перешел к другим, более интересным вопросам.

Аргайл намеревался пустить в ход все свое обаяние и дар убеждения и выклянчить у библиотекарши требования Мастерсон на заказанные ею книги. Задача оказалась куда проще, чем он ожидал. Он только начал объяснять, что к чему, а стоявшая за конторкой непривлекательной наружности женщина нырнула вниз и достала из стоявшей на полу коробки большой конверт.

— Если американка умерла, то кто заплатит за это? — раздраженно спросила она. В конверте оказалась пачка ксерокопий, которые Мастерсон заказала в тот самый вечер, когда ее убили. Библиотекарша недвусмысленно дала понять, какой это верх неприличия позволить расправиться с собой, не расплатившись по счетам.