Комкор М. В. Калмыков

Здесь сейчас было всего труднее. Привалы объявлялись редко. Порой и на ночь не делали остановок. Раненых везли на тряских крестьянских телегах. На каждом ухабе, кочке бередились раны.

Забытье не приходило, то и дело слышались стоны, просьбы: «Пить, пить! Потише». Утешителем Михаил Васильевич никогда не был, а тут пришлось:

— Крепитесь, братцы. Теперь уж скоро…

И пришел долгожданный день. 12 сентября 1918 года коммунистическая рота 1-го Оренбургского социалистического казачьего полка имени Степана Разина, возглавляемая юным Виктором Русяевым, первой близ деревни Тюйно-Озеро обнялась с красноармейцами роты 1-й Бирской бригады 5-й Уральской дивизии РККА 3-й советской армии Восточного фронта Республики.

Богоявленцы же, по-прежнему следовавшие в арьергарде, лишь двое суток спустя вступили в башкирское село Аскино, где получили приказ главкома без задержек идти далее, к деревне Першино и до получения новых указаний оставаться там на отдыхе.

Десять последних суток полк Калмыкова, как и весь Сводный Уральский отряд, ни в какие бои не ввязывался и одно это каждый из красных партизан, почти беспрестанно, начиная с июля, участвовавший в жарких схватках с врагами, считал за верх блаженства. Но когда прозвучало наконец-то давно забытое слово «отдых», все вдруг почувствовали, что до самой крайности они физически измучены, нечеловечески измотаны вечными недоедами, недосыпами.

С сыновним участием все это время следил Михаил Васильевич и за бойцами батальона Матвея Лантуха. Его батальон наполовину состоял из партизан-башкир, среди которых немало было людей пожилого, а то и совсем преклонного возраста. Не раз еще до Красной Горки предлагал им Калмыков уйти в обоз — наотрез отказывались: «Нет, наша здесь лучше…» Пробовал комполка и в эти завершающие, самые тяжкие часы, пешего перехода уговорить их пересесть на подводы, но те, не тратя сил на словесные отказы, только упрямо покачивали головами.

— Ну, коли так, аксакалы, — громобойно выпалил Михаил Васильевич, — то закачу вам в Першино большой-пребольшой курбан-байрам!

Тут уж не промолчали старики:

— Зачем шутит начальник?

— Какой курбан без барашки?..

— Какой байрам без мулла?..

Нашелся что ответить Калмыков:

— Без муллы обойдемся. А барашки будут. Разобьюсь, но достану. И на славу сыграем курбан-байрам!

Теперь-то пронял, заулыбались аксакалы. Приосанились по-молодому, пошагали действительно, как на праздник.

В Першино комполка лично выторговал у местных крестьян дюжину самых упитанных барашков, не скупясь, расплатился, добавив к деньгам из общей кассы целиком свое жалование, полагавшееся ему за месяц боевой работы. И пир получился, точно, на весь мир. Молодые бойцы-башкиры даже раздобыли где-то несколько фляг добрейшего кумыса. Когда же все сытно отобедали, Калмыков распорядился о построении полка.

— Товарищи! — обратился в полную силу могучего голоса. — То, что вы сейчас услышите, безмерно обрадует всех вас. — И отдельно к старикам: — А вам, аксакалы, эти новости станут куда весомей самых пышных мулловских проповедей. Итак, полк, слушай приказ главкома Василия Константиновича Блюхера.

Приказ этот за № 55 был необычным от первой же его строки: