Комкор М. В. Калмыков

По дороге в полк все настраивало на добрый лад. Позади была непролазная вятская распутица. Подсохли проселки, на пригорках даже пылью дымиться стали. Вместе с долгожданным теплом и солнцем май принес сюда, на север, и хорошие вести с южного крыла Восточного фронта. Дивизии Фрунзе перешли в контрнаступление, разбили Западную армию белых и повергли в бегство ударный корпус Каппеля.

Полки 5-й армии вновь возвращали свободу городам и селам Башкирской Советской республики. Радовался Калмыков каждой новой сводке об успешных наступательных действиях Южной группы войск. 4 мая они вступили в Бугуруслан, 17-го — в Белебей. Теперь и Уфа на очереди.

И вот он «дома». Перемен произошло немало. Полк, как все части 30-й дивизии, получил недавно особый номер и именовался теперь 269-м Богоявленско-Архангельским. Эта трехзначная цифра звучала внушительно, напоминая, что Красная Армия растет и мужает.

Входя в курс полковых дел, Михаил Васильевич с удовлетворением отметил, что все вакантные должности заняты командирами, прошедшими специальную подготовку на курсах и в учебных командах. Выросли ряды парторганизации. В каждой роте теперь были крепкие ячейки, которые удалось создать с приходом рабочих-коммунистов, прибывших на фронт по партийной мобилизации из пролетарских центров страны. Роты насчитывали по 120—140 штыков, чего зимой и в батальонах не было. Начальники служб доложили о том, что все до единого красноармейцы обеспечены шинелями и сапогами, а в обозе имеется достаточный запас патронов и артиллерийских снарядов.

В тот же день вечером Калмыков побывал в батальоне, находившемся в полковом резерве. Докладывая о делах, комбат Матвей Лантух рассказал о занятиях в ликбезе, которые часто проводит Шойхет.

Надвигались сумерки. В избе, отведенной под школу ликвидации безграмотности, уже зажгли малюсенькие коптилки, заправленные подсолнечным маслом.

Командира сразу узнали. Все поднялись.

— Сидите, товарищи, сидите, — смущенно проговорил Калмыков. — Так, на огонек заглянул.

Занятия продолжались. Ученики — безусые парии и седобородые мужчины, старательно выводили карандашиками — «чижиками» — на газетных страницах большие учебные буквы. Они были вырезаны из толстой оберточной бумаги и наклеены картофелем на листы картона, служившие классной доской.

Михаил Васильевич подсел к пожилому красноармейцу, посмотрел на его письмо и спросил:

— Не темно?

— Не беспокойтесь, товарищ командир, — тут же отозвался молодой, сидящий сзади, — днем у нас освещение солнечное, ночью — подсолнечное.

Все засмеялись.

Когда урок закончился, бойцы завели разговор о газетных новостях. Кто-то спросил о III Интернационале.

Дуня Шойхет стала увлеченно рассказывать о первом конгрессе коммунистических партий нашей и зарубежных стран, проходившем в начале марта в Москве, о роли Владимира Ильича Ленина в создании III Коммунистического Интернационала, о чувстве солидарности народов в борьбе за коммунизм.

— Объясни, товарищ Дуня, — подал из дальнего угла голос бойкий красноармеец с веснушчатым смышленым лицом, — а почему все-таки нас держат здесь, в чужой губернии? Вот если бы послали нас на свой фронт, под Уфу, брать Богоявленск, там-то уж мы бы развернулись…

— Что же это, товарищи? — с обидой начала Дуня. — Богоявленск наш, а Пермь и Кунгур не наши? Выходит, пусть каждый воюет за свой город, за свой завод? Так?! А петроградские, московские и ивановские рабочие зачем приехали сюда? Ведь их городам Колчак пока не грозит. А татары, башкиры нашего полка? Для них много значат Бугульма и Уфа, но они остаются там, где республика велит. Или венгров возьмите. Их целый батальон в 265-м полку. На родине наших товарищей тоже провозглашена Советская власть, и тоже враги хотят удушить ее. А они? Остаются с нами, здесь дерутся за Советскую Венгрию, потому что они интернационалисты и готовы драться в любом месте за лучшее будущее трудового человечества, за интересы братьев по классу.

— Правильно и хорошо объяснила вам председатель полкового партбюро, — сказал Калмыков. — Мне остается только напомнить, что мы с вами, товарищи, давно уже не в рабочем и не партизанском отряде, а в регулярной Рабоче-Крестьянской Красной Армии, которая отстаивает интересы всей республики, всего пролетариата земли. Революция наша уже за границу перекинулась. Она мировой может стать. Разве тогда мы откажемся помогать иностранным товарищам, как они сейчас помогают нам? Конечно, нет. Недаром же на нашем знамени написано: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Так что будем воевать там, где мы нужнее, где укажет партия.

Вернувшись в штаб, Михаил Васильевич встретился с комиссаром полка Евдокимовым. Он только что прибыл с передовой и доложил командиру: