Коммандо

Китано терялся в догадках. Убийством Томоко Оти занималась местная полиция, он к расследованию никакого отношения не имел. Вот если бы Адзисава арестовали — тогда другое дело, тогда он мог бы помочь следствию. Пока же Китано продолжал держаться в тени, наблюдая за ходом розыска со стороны. Полиция Хасиро не внушала ему особого доверия. И чем дольше находился он в городе, ожидая добычи у расставленного капкана, тем меньше нравилось ему поведение местных блюстителей закона.

Городское управление тоже могло стать добычей, поэтому инспектор не должен был выдавать свое присутствие полиции.

Очень скоро стало ясно, что Адзисава в число подозреваемых не включен. Враждебность полиции к Адзисава не вызывала сомнений, и если бы имелся хоть какой-то шанс пришить страховому агенту дело об убийстве, полиция бы его не упустила. К тому же особо тяжкие преступления входят в ведение префектурального управления, никто не позволил бы городским пинкертонам своевольничать.

Итак, Адзисава, очевидно, был невиновен в смерти Томоко. Его последующие действия показались Китано странными: он явно пытался найти убийцу сам. О таком молодому инспектору слышать еще не приходилось: чтобы человек, подозреваемый в одном преступлении, да еще, возможно, замешанный в новом убийстве, выступал в роли добровольного помощника правосудия. Причем Адзисава, похоже, не прикидывался, он был занят розыском убийц всерьез. Да он и не мог знать, что Китано не спускает с него глаз — к чему ему было что-то из себя изображать?

Инспектор педантично следовал тем же путем, что Адзисава, встречался с теми же людьми. Из беседы с Уракава, бывшим сотрудником «Вестника Хасиро», он узнал о том, что Адзисава и Томоко пытались доказать причастность одного из главарей мафии к убийству жены; поговорив с профессором Саката, он услышал про баклажан, «выросший неподалеку от того места, где запускали фейерверки». Китано начинало казаться, что добыча великовата для расставленного капкана. И редактор, и профессор так охотно дали ему показания, лишь узнав, что инспектор не имеет отношения к полицейскому управлению Хасиро.

Психологический феномен состоит в том, что сыщик, долгое время наблюдающий за подозреваемым, начинает испытывать к своей жертве очень личное, чуть ли не родственное чувство. Ненависть к чудовищу, вырезавшему беззащитное население горной деревеньки, ничуть не ослабла в душе Китано, но появилось новое чувство, чувство собственности: мол, этот человек — добыча моя и только моя, никому больше его не отдам. Не раз инспектор ловил себя на том, что ему хочется защитить Адзисава от гангстеров, Накато, продажной полиции и всей империи Ооба.

Должно быть, Уракава и профессор Саката, симпатизировавшие Адзисава, почувствовали в вопросах сыщика это его стремление, и потому пошли ему навстречу.

Вскоре Адзисава, некоторое время не проявлявший признаков активности, зашевелился. Это обрадовало Китано: он не знал, связаны ли поиски убийц Томоко с основной целью расследования, но энергичные действия объекта предоставляли больше шансов обнаружить что-нибудь интересное.

Подробные донесения о развитии событий в Хасиро регулярно поступали к начальнику штаба розыска комиссару Муранага. В самом факте, что следствия, проводимые полицейскими управлениями разных префектур, пересеклись, ничего экстраординарного не было. Но в данном случае положенно осложнялось сомнительной репутацией полиции Хасиро, поэтому Дед предпочитал занимать весьма осторожную позицию.

Связь полиции Хасиро с кланом Накато была очевидна, фактически городское управление и якудза находились на содержании у одного и того же хозяина — Ооба.

Но в полиции не любят выметать сор из избы, факты служебных преступлений, как правило, на суд общественности не выносятся. Да и в префектуральном управлении влияние Ооба тоже было сильно. Там имелась специальная служба контроля за деятельностью полиции, но этот орган никогда не отличался эффективностью. Дело в том, что начальником этого отдела в префектуральных управлениях назначают обычного полицейского чиновника, для которого это всего лишь очередная ступенька перед получением следующей должности. Существует служба контроля больше для проформы, большого значения ей не придается.

Если даже она обнаруживает злоупотребление, совершенное кем-нибудь из коллег, то смотрит на него сквозь пальцы, если, конечно, это не что-либо из ряда вон выходящее. Начальник отдела контроля боится прослыть среди своих «стукачом», навсегда испортить себе репутацию и заслужить всеобщую ненависть. Недаром эта служба заработала презрительное прозвище «шито-крыто».

Полиции же другой префектуры соваться в чужую епархию и вовсе было не с руки.

— Дела-а, — покачал головой Дед, выслушав очередной рапорт Китано.