Комментарии к пройденному

Настоящим удостоверяется, что 06 декабря 1991 года прах АРКАДИЯ НАТАНОВИЧА СТРУГАЦКОГО, писателя, был принят на борт вертолета МИ-2, бортовой номер 23572, и в 14 часов 14 минут развеян над ЗЕМЛЕЙ в точке пространства, ограниченной 55 градусами 33 минутами С. широты, 38 градусами 02 минутами 40 секундами В. долготы.

Воля покойного была исполнена в нашем присутствии:

Черняков Ю. И., Соминский Ю. З., Мирер А. И, Ткачев М. Н, Гуревич М. А., Пенников Г. И.

Составлено в количестве ВОСЬМИ пронумерованных экземпляров.

***

Всего братья Стругацкие написали и опубликовали 27 повестей (включая одну пьесу и без учета рассказов, статей, сценариев и предисловий).

К началу 2003 года повести эти вышли в России общим тиражом около 45 миллионов экземпляров. В 33 странах мира выпущено 460 изданий и переизданий этих повестей на 31 языке.

ПОСТСКРИПТУМ: 8 ВОПРОСОВ БОРИСУ СТРУГАЦКОМУ ОТ ИЛЬИ СТОГОВА

— Как-то вы сказали, что, после того как скончался Аркадий Натанович, «писатель братья Стругацкие» перестал существовать. А потом выпустили два романа, подписанных псевдонимом С. Витицкий.

Вы сразу знали, что писать будете и дальше? Или рассматривали вариант, чтобы все-таки махнуть рукой и не писать больше вообще ничего?

— Мне было изначально ясно, что я обязательно буду пытаться что-то написать. Просто для самоутверждения хотя бы. Неясно только было, сумею ли я. Я знал, что писать в одиночку что-либо серьезнее статьи или рецензии невероятно трудно. Но я даже и представить себе не мог, насколько это трудно.

— В советское время вы ведь тратили огромное количество сил и времени на поединки с цензурой. А если бы не это, если бы не внешний прессинг, то все было бы иначе, да? Вы написали бы другие романы? О другом?

— Вопрос интересный. Как известно, «история не терпит сослагательного наклонения». К истории отдельных людей (к биографии) это тоже относится. Очевидно, впрочем, что социум формирует личность. Другой социум — другая личность. Другая личность — другая биография.

Скорее всего, мы все-таки стали бы писателями (начальный импульс не зависел от системы — желание писать «хорошую фантастику»). А вот что бы мы писали? Это — вопрос!

Почему-то мне кажется, что мы стали бы работать в манере Станислава Лема — из всех современных научных фантастов он нам, пожалуй, ближе всего.

— Можно немного о личном? Меня всегда интересовало: как это, старость? Что меняется?

— Старость, как известно, не радость, а большая, извините за выражение, гадость. Теряешь здоровье, теряешь энергию, теряешь друзей, теряешь возможность ставить сколько-нибудь отдаленные цели... Горизонт делается близким, словно ты вдруг оказался на Луне. Или — по колено в яме. Неприятное ощущение. И становишься дьявольски тяжел на подъем — о чем бы ни шла речь: новый роман начинать или просто в гости сходить к кому-нибудь, на день рождения...

— Вы ведь примерный семьянин, да? Насколько большую роль сыграли женщины в Вашей жизни? Была ли супруга Вашей музой? Ради того ли, чтобы понравиться ей, Вы годами садились за стол и продолжали писать?

— Давайте не будем говорить о личной жизни. Ей-богу, это никому не должно быть интересно. «Жизнь писателя — его книги». А вовсе не его взбрыки, закидоны, прибабахи и прочие амурные приключения. Да, впрочем, и не было ничего этого в моей жизни. Дружба, любовь и работа — это, да, было, а ведь это, как известно, три главные счастья, которые жизнь может дать человеку.

— На самом деле я знаю, что Вы атеист. И не спрашиваю, верители Вы в Евангелие. Вопрос в другом: ХОТЕЛИ БЫ Вы, чтобы евангельская история была правдой? Чтобы у человека действительно нашелся могучий Друг, Который избавил бы всех нас от несчастий, от болезней, от смерти?