Комментарий к роману А С Пушкина 'Евгений Онегин'

9-14 — Луну, небесную лампаду… — Контрастное столкновение «поэтического» и демонстративно-прозаического образа луны раскрывает литературную условность стиля предшествующих строф.

XXIII, 8 — Все в Ольге… но любой роман… — Имя Ольга встречалось в литературных произведениях с «древнерусским колоритом» (ср., например, "Роман и Ольга", повесть А. Бестужева, опубл. в "Полярной звезде" на 1823 г.). Внешность Ольги повторяет распространенный стереотип "белокурые волосы" (Руссо Ж.-Ж. "Юлия, или Новая Элоиза". — Избр. соч. т. II М., 1961, с. 15). "Светлые Лизины волосы" ("Бедная Лиза" — Карамзин, I, 613). "Не так приятна полная луна, восходящая на небе между бесчисленными звездами, как приятна наша милая Царевна, гуляющая по зеленым лугам с подругами своими; не так прекрасно сияют лучи светлого месяца, посеребряя волнистые края седых облаков ночи, как сияют златые власы на плечах ее; ходит она как гордый лебедь, как любимая дочь Неба; лазурь эфирная, на которой блистает звезда любви, звезда вечерняя, есть образ несравненных глаз ее" ("Прекрасная Царевна и щастливой карла" — Карамзин, Соч., т. III. СПб., 1848, с. 27); ср. об Ольге: "Кругла, красна лицом она, Как эта глупая луна…" (III, V, 10–11); "…читатели — вдобавок к голубым глазам, к нежной улыбке, стройному стану и длинным волосам каштанового цвета — могут вообразить полное собрание всего, что нас пленяет в женщинах…" ("Рыцарь нашего времени", — Карамзин, 1, 777). В черновом варианте третьей главы имелся портрет Ольги:

Как в Раф<аэлевой> М<адонне>
<Румянец да> невинный <взор>
(VI, 307).

XXIV, I — Ее сестра звалась Татьяна… — К этому стиху П сделал примечание: "Сладкозвучнейшие греческие имена, каковы, например: Агафон, Филат, Федора, Фекла и проч., употребляются у нас только между простолюдинами" (VI, 192). Подсчеты В. А. Никонова (к сожалению, проведенные на частичном материале) показывают резкое разделение женских имен XVIII — начала XIX вв. на «дворянские» и «крестьянские». Агафья, Акулина, Ирина, Ксения, Марина и др. были, в основном, крестьянскими именами, а Александра, Елизавета, Ольга, Юлия — дворянскими. Имя «Татьяна» встречается у крестьянок от 18 до 30 (по различным уездам) раз на тысячу, а у дворянок — лишь 10 (Никонов В. А. Имя и общество. М., 1974, с. 54). Можно было бы установить и более тонкое различие (хотя отсутствие исчерпывающих данных побуждает относиться к выводам с осторожностью): в интересующую нас эпоху несомненно различие в именах петербургского (в особенности придворного) круга и провинциального дворянства. Первые тяготеют к именам, имеющим французские параллели (ср. подчеркивание комической неестественности такой замены для имени Татьяна в стихах:

И смело вместо belle Nina
Поставил belle Tatiana
(V, XXVII, 13–14

)[30]

вторые сближаются с «крестьянскими» (т. е. с основной массой имеющихся в православных Святцах имен). Когда занимавший блестящее положение в петербургском свете молодой флигель-адъютант В. Д. Новосильцев сделал предложение провинциальной барышне Черновой, мать отговаривала его и "смеясь говорила: "Вспомни, что ты, а жена твоя будет Пахомовна". Ибо отец ее был в СПб. полицмейстером Пахом Кондратьевич Чернов" (из записной книжки А. Сулакадзева, цит. по: Лотман Ю. Кто был автором стихотворения "На смерть К. П. Чернова". — "Русская литература", 1961, № 3, с. 154). Родственник Черновых Рылеев был Кондратий Федорович.

Следует, однако, учитывать, что, кроме бытовых закономерностей в распределении имен, имелись и специфически литературные, поскольку в литературе начала XIX в. имена подчинялись стилистическим закономерностям. Элегиям подобали условные имена, образованные по античным образцам (типа "Хлоя", "Дафна"), в романсе или эротической поэзии допускались «французские» Эльвина, Лизета, Лилета. Роман допускал «русские», но «благородные» имена для положительных героев: Владимир, Леонид; «комические» для «характерных» персонажей: Пахом, Филат. Среди имен, даваемых отрицательным персонажам, было и Евгений. Имя Татьяна литературной традиции не имело.

XXVII, 1–4 — Но куклы даже в эти годы… Серьезное поведение в детстве, отказ от игр — характерные черты романтического героя. Ср. в мемуарах Завалишина: "Говорят, что я был всегда серьезным, никогда сам по себе не играл и даже не имел игрушек <…> я выходил летом нередко на балкон ночью и смотрел на небо, как бы стараясь отгадать что-то" (Завалишин Д. И. Записки декабриста. СПб., 1906, с. 10). Ср. в строфе XXVIII (1–4):

Она любила на балконе
Предупреждать зари восход.

6-7 — … страшные рассказы

Зимою в темноте ночей…