Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин»

Две недели спустя Пушкин был выслан из Одессы в имение своей матери Михайловское Псковской губернии. Отсюда со Львом Пушкиным осенью 1824 г. он отправил Плетневу в Петербург первую главу В своем Комментарии я цитирую сопроводительное письмо и некоторые другие письма этого периода.

25 января 1825 г. из Михайловского в письме поэту Кондратию Рылееву в Петербург Пушкин жалуется, что Бестужев-Марлинский не понял ЕО, первую главу которого он видел в копии:

«Бестужев пишет мне много об Онегине — скажи ему, что он не прав: ужели хочет он изгнать все легкое и веселое из области поэзии? куда же денутся сатиры и комедии? следственно, должно будет уничтожить и Orlando furioso[54] [Ариосто], и Гудибраса [ „Hudibras“ Сэмюэля Батлера], и Pucelle[55] [Вольтера], и Вер-Вера [ „Vert-Vert“ Грессе], и Ренике-фукс [ „Reineke Fuchs“ Гете], и лучшую часть Душеньки [Богдановича], и сказки Лафонтена, и басни Крылова etc, etc, etc, etc… Это немного строго. Картины светской жизни также входят в область поэзии, но довольно об Онегине».

24 марта 1825 г. он пишет Бестужеву из Михайловского в Петербург:

«Твое письмо очень умно, но все-таки ты не прав, все-таки ты смотришь на Онегина не с той точки, все-таки он лучшее произведение мое. Ты сравниваешь первую главу с Д<он> Ж<уаном>. — Никто более меня не уважает Д<он> Ж<уана> (первые пять песен [на Пишотовом французском], других не читал), но в нем ничего нет общего с Онег<иным>. Ты говоришь о сатире англичанина Байрона и сравниваешь ее с моею, и требуешь от меня таковой же! Нет, моя душа, многого хочешь. Где у меня сатира? о ней и помину нет в Ев<гении> Он<егине>. У меня бы затрещала набережная, если б коснулся я сатиры. Самое слово сатирический не должно бы находиться в предисловии. Дождись других песен… Ах! если б заманить тебя в Михайловское!.. ты увидишь, что если уж и сравнивать Онегина с Д<он> Ж<уаном>, то разве в одном отношении, кто милее и прелестнее (gracieuse), Татьяна или Юлия? 1-я песнь просто быстрое введение, и я им доволен (что очень редко со мною случается)».

Вяземский, как уже говорилось, был первым из пушкинских корреспондентов, узнавших о ЕО (4 ноября 1823 г.) В конце марта 1825 г наш поэт сообщает из Михайловского своему старому другу (которого к тому времени он не видел более пяти лет), что готовит ему подарок — переписывает вторую главу «Онегина»:

«…желаю, чтоб он помог тебе улыбнуться[56]. В первый раз улыбка читателя me sourit[57]. (Извини эту плоскость: в крови!..[58]) А между тем будь мне благодарен — отроду не для кого ничего не переписывал…»

За этим письмом последовало другое, от 7 апреля, «дня смерти Байрона», в котором Пушкин сообщает Вяземскому, что заказал деревенскому попу обедню за упокой души раба Божия боярина Георгия с полагающейся просвирой, которую и посылает Вяземскому, такому же большому почитателю автора, известного им обоим по переводам Пишо. «Онегина переписываю. Немедленно и он явится к тебе».