Читаем Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» полностью

Здесь точно так же, как это происходит у Гашека с воинскими званиями, все жандармские в авторском тексте – чешские, а в речи героев – немецкие дериваты. Так в первом предложении местный Шерлок Холмс у собственного ефрейтора (z'avodc'i) – pane vachmajstr, во втором, у самого Гашека уже str'azmistr (dustojne rekl str'azmistr).


Отправьте кого-нибудь в трактир «У кота» за обедом для него.


В небольшом городке Путиме, как пишут местный краевед Вацлав Пикса и неутомимый путешественник Йомар Хонси, во времена Швейка к услугам граждан имелось всего лишь три господы: «У Срнков», «У Павлов» и «Старая» («U Srnku», ныне «U Cimbury»), «U Pavlu» а «Star'a hospoda»). Заведения с названием «На Кошаке» («Na Kocourku») или похожего нет и не было. Ее трудную роль во время съемок знаменитого фильма о Швейке Карела Стеклы (Karel Stekly) 1958 года взяла на себя типичная сельская пивная «На Панской» («Na Pansk'e»).


С. 293

Вы читали в «Национальной политике» о поручике артиллерии Бергере


«Национальная политика» – см. комм., ч. 1, гл. 2, с. 43.


Посмертно награжден золотой медалью «За храбрость»


Золотая медаль за храбрость – см. комм., ч. 1, гл. 14, с. 195. По поводу оказанной поручику чести непреклонный блогер D-1945 как-то заметил:

Золотой медалью «За храбрость» на тот момент (1914–1915) поручик награжден быть не мог, медаль «За храбрость» – она солдатская. Офицеры стали ею награждаться лишь с 1916 года с особой буквой «К» на ленте. Кстати, в Российской империи в то же время стали награждать Георгиевским крестом офицеров, также с особой отметкой на ленте – лавровой жестяной веточкой.


С. 295

Установлено, что среди них есть много русских чехов


См. комм, о чехах на русской Волини, ч. 2, гл. 1, с. 266.


С. 296

инструкция для платных осведомителей из местного населения, зачисленных на службу при жандармском отделении.


В оригинале: zac'islen'e na sluzbe pri cetnick'e stanici, где зачисленные (zac'islen'e), еще один русизм из лексикона бывшего комиссара Ярослава Романовича. Правильно по-чешски – prijmout, zaradit. Миколаш Затовканюк (MZ 1981) в своей замечательной статье приводит пример этого же русизма в тексте еще одно «русского» чеха-писателя Рудольфа Медека: «rechnung» je zac'isl'i na stravu… — «rechnung» – зачисление на довольствие. См. также комм., ч. 1, гл. 14, 197 и 198 и ч. 2, гл. 2, с. 278.


Утопая в массе этих изобретений австрийского министерства внутренних дел, вахмистр Фландерка имел огромное количество «хвостов».


В оригинале «хвосты» – немецкий дериват restu. Комм, к этому слову и его переводу: ч. 1, гл. 9, с. 117.


С. 297

ибо к тому времени в его голове не будет хватать многих винтиков,


В оригинале диапазон вариантов шире – ponevadz bude m'it bud о kolecko v'ic, nebo m'in, то есть, «к тому времени у него в голове будет либо на шарик больше, либо на шарик меньше».


С. 298

Придя к заключению, что невозможно завербовать кого-нибудь оттуда, где начинается Блата, потому что там весь народ меднолобый


Блата – Blata (Blatsko), буквально Болота, Трясина. Так называется из-за некогда многочисленных, но давным-давно уже осушенных болот равнинная часть южной Чехии, простирающаяся от городов Собеслав (Sobeslav) и Весели над Лужницей (Vesel'i nad Luznic'i) на севере до Ческих Будейовиц (Cesk'e Budejovice) на юге и от Тына над Влтавой (T'yna nad Vltavou) на западе до Йндржихова Градца (Jindrichuv Hradec) на востоке. Вотчина Шварценбергов.

Местные жители традиционно считаются неуступчивыми упрямцами. Поэтому меднолобые, в оригинале: tvrd'a palice.


взять к себе на службу деревенского подпаска по прозванию Пепка-Прыгни


Не совсем понятно, почему деревенский пастух pas'ak (sluzbu obecn'iho pas'aka) Гашека потерял самостоятельность и стал у ПГБ ниже званием – подпасок.

Пепка, Пепик (Pepik) – уменьшительное от Йозеф. Дурачок-пастух – тезка бравого солдата Швейка и отца Ярослава Гашека. В ПГБ 1929 был Петькой.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики
Флейта Гамлета: Очерк онтологической поэтики

Книга является продолжением предыдущей книги автора – «Вещество литературы» (М.: Языки славянской культуры, 2001). Речь по-прежнему идет о теоретических аспектах онтологически ориентированной поэтики, о принципах выявления в художественном тексте того, что можно назвать «нечитаемым» в тексте, или «неочевидными смысловыми структурами». Различие между двумя книгами состоит в основном лишь в избранном материале. В первом случае речь шла о русской литературной классике, здесь же – о классике западноевропейской: от трагедий В. Шекспира и И. В. Гёте – до романтических «сказок» Дж. Барри и А. Милна. Героями исследования оказываются не только персонажи, но и те элементы мира, с которыми они вступают в самые различные отношения: вещества, формы, объемы, звуки, направления движения и пр. – все то, что составляет онтологическую (напрямую нечитаемую) подоплеку «видимого», явного сюжета и исподволь оформляет его логику и конфигурацию.

Леонид Владимирович Карасев

Культурология / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука