Комментарии к жизни. Книга первая

Поверхностное и глубинное мышление не различаются. Оба они состоят из умозаключений, воспоминаний, оба они есть результат прошлого. Они могут добыть ответ, умозаключение, но они неспособны разрешать проблемы. Проблема разрешается только, когда и поверхностное, и глубинное мышление затихают, когда они не проецируют положительные или отрицательные умозаключения. Освобождение от проблемы возникает только, когда целостный ум совершенно спокоен, непринужденно осознавая проблему, поскольку только тогда нет того, кто порождает проблемы.

Вызов и отклик

Река была полной и бурной, шириной в несколько миль в некоторых местах, и было восхитительно смотреть на такое количество воды. На севере располагались зеленые холмы, посвежевшие после шторма. Было приятно видеть могучий изгиб реки с белыми парусниками на ней. Паруса были большие и треугольные, и при раннем утреннем свете в них было какое-то очарование, они, казалось, появлялись из-под воды. Шум дня еще не начался, и с противоположного берега реки доносилась песня лодочника, пересекавшего водный поток. В тот час его песня, казалось, заполнила землю, а все другие звуки умолкли, даже свист поезда стал приглушенным и терпимым.

Постепенно в деревне поднялся шум: громкие ссоры у фонтана, блеяние коз, мычание коров, просящих, чтобы их подоили, скрежет тяжелых телег по дороге, пронзительный крик ворон, плач и смех детей. И так родился еще один день. Солнце было над пальмами, обезьяны сидели на стене, а их длинные хвосты почти касались земли. Они были крупные, но очень робкие. У них были черные морды и черные лапы, и, хотя они на вид были сообразительны, они не были столь же умны и хитры, как маленькие обезьяны.

«Почему мысли так навязчивы? Они кажутся такими беспокойными, такими чересчур настойчивыми. Делайте, что хотите, а они всегда будут активными, подобно тем обезьянам, а сама их деятельность будет истощать. Вы не можете убежать от мысли, она неуклонно преследует вас. Вы пробуете подавить ее, но несколько секунд спустя она снова выскакивает. Она никогда не успокаивается, никогда не отдыхает. Она всегда преследует что-то, всегда анализирует, всегда терзает себя. Во сне или наяву мысль находится в постоянной суете, и, кажется, она не знает никакого покоя, никакого отдыха». Она может думать о покое и пытаться быть спокойной, принуждая себя успокоиться. Но может ли сама по себе мысль быть спокойной? Разве мысль по своей природе не беспокойна? Разве мысль — это не постоянный отклик на постоянно бросаемый вызов? Вызовы никогда не прекратятся, потому что каждое движение жизни — это вызов. И если нет никакого осознания вызова, то наступает упадок, смерть. Вызов и отклик — это и есть путь жизни. Ответ может быть соответствующим или несоответствующим, и именно такое несоответствие отклика брошенному вызову провоцирует неугомонность мысли. Вызов требует действия, а не болтовни. Болтовня — это мысль. Слово, символ задерживают действие, а идея — это слово, как и память — тоже слово. Памяти нет без символа, без слова. Память — это слово, мысль, а может ли мысль быть истинным откликом на вызов? Разве вызов — это идея? Вызов является всегда новым, свежим, а может ли мысль или идея когда-либо быть новыми? Когда мысль встречает вызов, который является вечно новым, разве ее отклик не есть результат старого, прошлого?

Когда старое встречается с новым, встреча является неизбежно незаконченной. И этой незаконченностью является мысль с ее беспокойным поиском законченности. Может ли мысль, идея быть когда-либо завершенной? Мысль и идея являются ответом памяти, а память вечно незакончена. Опыт — это отклик на брошенный вызов. Этот отклик обусловлен прошлым, памятью. Такой отклик только усиливает условность. Опыт не освобождает, он усиливает веру, память, и именно эта память отвечает на вызов. Так что опыт условен.

«Но где место мысли?»

Вы имеете в виду, какое место занимает мысль в действии? Имеет ли какую-либо функции в действии идея? Идея становится фактором в действии, чтобы изменять его, управлять им, формировать его, но идея — это не действие. Идея и вера являются гарантией против действия. Они занимают место контролера, изменяя и видоизменяя действие. Идея — это образец для действия.

«А может быть действие без образца?»