Комментарии к жизни. Книга первая

«Что вы подразумеваете под страхом?»

Страх может существовать только во взаимоотношениях, страх не может существовать отдельно, в изоляции. Нет такого понятия как абстрактный страх, есть страх известного или неизвестного, страх того, что сделано или что можно сделать, страх прошлого или будущего. Связь между тем, чем каждый является и чем желает быть вызывает страх. Страх возникает, когда фактическое трактуется вами самими с помощью таких понятий, как поощрение и наказание. Страх приходит с ответственностью и желанием освободиться от нее. В контрасте между болью и удовольствием существует страх. Страх существует в противоречии противоположностей. Поклонение успеху порождает страх неудачи. Страх — это умственный процесс борьбы за становление. Когда становишься добром, возникает страх зла, когда становишься единым с кем-то, появляется страх одиночества, когда становишься великим, появляется страх быть незначительным. Сравнение не есть понимание. Оно вызвано страхом неизвестного по отношению к известному. Страх — это неуверенность в поиске безопасности.

Усилие стать кем-то — это начало страха, страха быть или не быть. Ум, осадок от переживания — это всегда страх неизвестного брошенного вызова. Ум, который является именем, словом, памятью, может функционировать только в пределах сферы известного. А неизвестное, являющееся вызовом от мгновения до мгновения, отвергается или переводится умом в понятия известного. Это отвержение или перевод вызова в иную категорию есть страх, поскольку ум не может иметь никакой общности с неизвестным. Известное не может сообщаться с неизвестным. Известное должно раствориться для того, чтобы появилось неизвестное.

Ум — это породитель страха. И когда он анализирует страх, ища его причину, чтобы быть свободным от него, ум только далее изолирует себя и таким образом увеличивает страх. Когда вы используете анализ, чтобы противостоять беспорядку, вы увеличиваете силу сопротивления, а сопротивление беспорядку только увеличивает страх этого беспорядка, что мешает свободе. Свобода есть в общности, а не страхе.

«Как мне полюбить?»

Мы были высоко на склоне горы, любуюсь долиной, а большой ручей казался на солнце серебряной лентой. Местами солнце проникало через толстую листву, и стоял аромат множества цветов. Это было восхитительное утро, и на земле все еще была тяжелая роса. Душистый бриз дул через долину, принося отдаленный шум людей, звук колокольчиков и иногда морского гудка. Над долиной прямо вверх поднимался туман, и ветерок не был достаточно силен, чтобы рассеять его. Наблюдать за столбом тумана было увлекательно. Он возвышался от основания долины и пытался достать до самых небес, подобно этой древней сосне. Большая черная белка, которая ворчала на нас, бросила наконец это занятие и спустилась с дерева, чтобы опять разнюхивать, и затем частично удовлетворенная ушла, обходя нас стороной.

Его глаза были закрыты для всего этого. Он был поглощен сиюминутной проблемой, как он был поглощен своими проблемами прежде. Проблемы сменяли одна другую и вели в нем свою собственную жизнь. Он был очень богатым человеком. Он был тощим и грубым, но вид у него был непринужденный, с искусственной улыбкой. Теперь он смотрел на долину, но ее оживляющая красота не тронула его. Лицо его ничуть не смягчилось, линии оставались все еще жесткими и решительными. Он все еще охотился, не за деньги, а за тем, что он называл богом. Он вечно говорил о любви и боге. Он охотился далеко и повсюду, побывал у многих учителей, и, поскольку он старел, охота становилась более острой. Несколько раз он приходил обсудить эти вопросы, но в нем всегда оставался хитрый и расчетливый взгляд. Он постоянно взвешивал, во сколько ему обойдется найти бога, насколько дорогой окажется поездка. Он знал, что не сможет взять с собой то, что он имел. А мог ли он взять что-нибудь, деньги, например, которые имели ценность, туда, куда он шел? Он был сухим человеком, и в нем никогда не проявлялась щедрость ни сердца, ни руки. Он всегда очень сомневался, давать ли что-то сверху, он ощущал, что каждый был достоин своей участи, как был достоин он. И вот он был здесь тем утром, чтобы дальше познавать себя, поскольку назревали неприятности, а серьезные препятствия мешали его так или иначе успешной жизни. Богини успеха не было рядом.