Различные чистые и осквернённые аспекты явленного – лишь ум, или существуют благодаря уму, в силу их ментального обозначения, но никак не со стороны самих объектов.
Ум, в свою очередь, тоже является одним из феноменов. Исследуя ум, разбив его на предшествующие и последующие моменты, пытаясь обнаружить его сущность в соответствии с данным ему обозначением, мы также потерпим неудачу. Взяв для примера зрительное сознание, воспринимаемое умом как нечто реально существующее, мы можем разделить его на составные части и обнаружить, что у него нет никакой иной сущности, кроме этих компонентов. Ни одна отдельно взятая часть не может претендовать на роль целого, ибо целое и части отличны друг от друга. Подобным же образом разделив части тела на их составные элементы, в итоге мы не обнаружим их обладателя. Хотя он и существует, в существовании своём он целиком зависит от собственных составных частей.
Тщательно исследуя собственное сознание в таком ключе, мы достигнем состояния, в котором у нас не останется ничего, на что мы могли бы с уверенностью указывать пальцем, и мы заключим, что ум сам по себе обладает изначальной чистотой и свободен от крайностей.
Вещи, обладающие природой бессамостности и свободные от крайностей, описываются как:
Все мирские и внемирские феномены лишь обозначены нашим сознанием, а само оно, что становится очевидно в ходе скрупулёзного анализа, свободно от возникновения и исчезновения. Подобным же образом и природой личности, обладающей сознанием, является не-истинное возникновение. «Я, не-самосущий йогин, практикующий пустотность, что подобна пространству, вижу, что на самом деле ничто не существует доподлинно. Все слуховые и визуальные проявления оборачиваются иллюзорными видимостями, и этот союз упоительной проявленности и пустотности вселил в меня нерушимую веру во взаимозависимое происхождение». Этот великий, не существующий истинно йогин, воспринимая все слуховые, визуальные и постигаемые умом видимости, осознаёт, что они не существуют сами по себе.
Если бы все эти видимости обладали подлинным бытием, в них не присутствовало бы внутренних противоречий. Давайте возьмём дерево: летом его листва множится, оно цветёт, плодоносит и тому подобное. Затем приходит сезон дождей, за которым следует зима с её холодной и сухой погодой. Летом дерево выглядит красивым, а зимой – довольно жалким. Если бы качества дерева истинно существовали в нём самом, откуда было бы взяться всем этим переменам? Как может прекрасное дерево обернуться уродливым?
Как может красивый и полный жизненных сил человек состариться и стать немощным? Так же, если бы наш омрачённый ум истинно существовал, как могли бы мы преобразить его в ум просветлённый, обладающий всеведением и свободный от любых изъянов? Недостатки и их обладатель, привлекательные качества и их противоположности, красота и уродство – все эти многоликие аспекты могут существовать, не противореча друг другу, лишь благодаря отсутствию истинного самобытия.
Если бы такое явление как истинное существование имело место, как могли бы причины и условия оказывать влияние на него? Откуда брались бы результаты? Как последствия смогли бы опираться на причины? Совершенно очевидно, что причины и последствия существуют, как существует добро и зло. Все они могут иметь место исключительно в условиях отсутствия истинного самобытия, и это неопровержимо доказывает невозможность присутствия в явлениях истинного или сущностного бытия – их пустотность. Отсюда и приведённая ранее цитата: «Я, не-самосущий йогин…»