Комментарии: Заметки о современной литературе

Подытоживая дискуссию о сумерках литературы, Мария Ремизова пишет: «Алла Латынина <… > встала на позицию холодного и как бы отстраненного от предмета наблюдателя. Профессионального. О, в высшей степени профессионального! Такого профессионального, что хочется быть дилетантом, чайником, кем угодно, только чтобы никогда не заразиться таким отношением к литературе». От «латынинского текста <… > веет таким снежнокоролевским равнодушием к тому, что действительно происходит с литературой, что еще миг – и замерзнешь».

Здесь все несовпадение критических темпераментов, переходящее в разницу литературных стратегий. Где место критика – внутри литпроцесса или все же чуть поодаль? Единого ответа на этот вопрос у русской критики сегодня нет – да и едва ли он когда-нибудь был.

Если мастерство критика состоит в способности посмотреть на то или иное литературное явление с двух сторон, не ограничиваясь простым «хорошо» – «плохо», – то в этом А.Латыниной равных мало. Достаточно прочитать ее недавнюю «новомирскую» статью про роман Виктора Пелевина или старый разбор татьянотолстовской «Кыси». Обнаружить приблизительность, недостаточность расхожих точек зрения, причем используя в качестве инструмента деконструкции не отмычку – парадокс, а ключ – здравый смысл, – едва ли кто-то в современной критике способен справиться с этой задачей лучше А. Латыниной.

Но за все приходится платить. Если за участие в нашей буче, боевой и кипучей, расплачиваются бешеным ритмом работы, поспешностью оценок, вкусовыми провалами, превознесением литературных хорошистов, то цена особого мнения – отстраненность, одинокость, выпадение из литературного процесса. За точность взгляда, за беспристрастность, за доверие к тебе как к эксперту приходится платить скоростью письма, а следовательно, и неполнотой присутствия в литературе, статусом постороннего.

Впрочем, А. Латынину это едва ли смущает. Она «защищает право критика на субъективизм, личностный, глубоко индивидуальный взгляд на явления жизни и литературы, утверждая: „Лучше не быть генералом, чем ходить в строю“» (С. Чупринин Русская литература сегодня: Путеводитель. М.: Олма-Пресс, 2003. С. 177).

Мне кажется, что этого типа критики сегодня русской литературе явно не хватает. Именно преобладание на литературной арене критиков, стремящихся активно участвовать в литпроцессе, и привело к тому состоянию литературы, которое А.Латынина определяет как сумеречное.

Я не вполне согласен с этим определением. В конце концов, мы живем в присутствии гения – Саше Соколову только недавно 60 лет исполнилось. О чем печаль? Да и в череду букеровских лауреатов по недосмотру судей затесалось несколько очень достойных авторов.

Поэтому правомернее все же вести речь о кризисе критики как экспертного института. Критика слишком близко подошла к литературе и потеряла ощущение масштаба. Такого понятия, как справедливое решение премиального жюри, наверное, и впрямь не существует. Зато существует такое понятие, как решение несправедливое. Если пять экспертов-«академиков» из тройки Гандлевский—Геласимов—Вишневецкая выбирают Вишневецкую – кому адресовать претензии, литературе или организаторам литпроцесса? Или казус с быковской «Орфографией», пролетевшей в прошлом году мимо всех премий, – строгие учителя пожурили очередного двоечника за плохое поведение.

Впрочем, дело здесь, конечно, не в злонамеренности коллег, просто современники редко оказываются хорошими судьями. Что говорить о 90-х, если даже с 60—80-ми все не слишком ясно. Для меня, например, всегда было загадкой то значение, которое уважаемые мной люди придают прозе «деревенщиков», а кто-то от «Пушкинского Дома» морщится. Одни считают Солженицына дутой величиной, другим Довлатов кажется в лучшем случае занятным акыном. Лично знаком с несколькими очень квалифицированными филологами, которые уверяют, что слава Бродского – это недоразумение, а центральное явление поэзии второй половины XX века – лианозовская школа.

Но вернемся к напечатанному выше интервью. В позиции Аллы Латыниной есть один парадокс, который я никак не могу разгадать. Казалось бы, ее подход как раз и не предполагает печали об утраченном статусе литературы. Скорее уж о нем должны грустить критики противоположного плана: та же Мария Ремизова или, допустим, Андрей Немзер. Но нет, они-то как раз по этому поводу не слишком переживают, встречая приветственными гимнами кто Олега Павлова и Михаила Тарковского, кто Андрея Дмитриева и Ольгу Славникову.

«Странно устроена человеческая психика», – как справедливо пишет в цитированной статье Мария Ремизова.

Русский журнал, 9 апреля 2004